Женщина молчала.
– Ты смогла добраться сюда. В находчивости тебе не откажешь, – ободряюще кивнул он женщине.
После этого по его плану женщина должна была начать разговор. А это уже успех. Как минимум, она отвлечётся и её можно будет неожиданно атаковать. А как максимум, можно будет навешать ей лапши на уши, и…
– Я – Директор Бостонского технологического института. Я руковожу тут всем. И своим подчинённым я как отец.
«Людей, имеющих имя, убивать тяжелее, чем безымянных», – мысленно ухмыльнулся он, – «А уж как ненавязчиво я похвалил себя… Вот я молодец!»
– Я знаю зачем ты здесь, – изобразил всезнающего мудреца господин Директор, – Давай просто сядем и поговорим лицом к лицу.
«Убивать, глядя в лицо жертвы, тяжело», – снова мысленно усмехнулся Директор, – «тем более жертву, которая «как бы не сопротивляется»…».
– Даже не знаю, что тебе о нас рассказывали, и что ты после всех этих россказней думаешь… – протянул он.
Манипулятивное словечко «россказни» должно было бросить тень на убеждения женщины и всех тех, кто поспособствовал появлению этих убеждений. И как минимум, женщина должна была с пылом броситься отстаивать свои взгляды. А там уж опытному демагогу, каковым являлся «господин Директор», не составило бы труда поменять правду и ложь местами.
Но женщина молчала.
– …возможно у тебя сложилось неправильное впечатление… – сохраняя доверительный тон, продолжал давить на психику женщины господин Директор. Но он-то чувствовал, как по его виску стекает капля пота.
– Но, я говорю тебе – добро пожаловать в Институт, место где мы заботимся о спасении человечества, – не моргнув и глазом, выдал на-гора порцию вранья Директор.
– Нам тут нелегко, а те, кто живёт наверху, неправильно оценивают нас и наши цели, – Директор уже прямым текстом говорил, что женщина неправа. Но та по-прежнему молчала.
И господин Директор поплыл. Он что-то там говорил о всеобщем благе, о том, что ставки слишком высоки, и о том, что они… он и женщина… смогут сделать для всех. И сам не верил в тот поток словоблудия, что сейчас изливался из него.
– Помнишь такого малыша по имени Шон? – наконец проронила женщина.
И тут разум господина Директора невероятно обострился. Просто потому что в фильмах хорошие парни говорят злодеям: «Помнишь [Имя жертвы злодея]?». А потом, не дожидаясь ответа, срубают злодею голову. Ну, или простреливают оную из пистолета. Но злодею это без разницы. Ведь трупом он становится и так, и этак.
И господин Директор выдал:
– С того времени прошло уже пятьдесят лет. Ты этого не помнишь, потому что всё это время была в криосне. Но на днях я решил выпустить тебя из криокапсулы… потому что… Я – твой сын!
И тут господин директор почувствовал, что заврался. И внятно объяснить, почему он пятьдесят лет держал замороженной свою маму, он не сможет. Но ничего не понадобилось.
[Выстрел!]
Раздался звук выстрела, и выбитые десятимиллиметровой пулей, мозги господина Директора забрызгали стену его кабинета.
Затем дверь кабинета отворилась и в неё зашёл Джон. Выглядел он бодро, уверенно и спокойно. В этом ему помогало то, что псевдо-плоть его лица физически не способна выглядеть плохо, но… Он и в действительности был бодр, уверен и спокоен. Так что не лицо красит человека, а, всё-таки, человек красит лицо. И Нора отметила, что у Изабель есть вкус. Ведь, как ей, Норе, на ушко призналась Изабель, лицо Джона подбирала она. Для этого она убрала всю приторную слащавость, придуманную первоначальными дизайнерами. Получилось настолько типичное лицо… серые глаза… короткая стрижка чёрных волос… что взгляду было просто не за что зацепиться. И тогда Изабель по своему вкусу «изобразила» Джону волевой квадратный подбородок с ямочкой. И Нора признала – тут Изабель попала в яблочко. Джон именно такой… волевой.
– Ты как? – с ноткой заботы спросил Джон.
– Просто замечательно! – ответила Нора, ни в чём не покривив душой. И так оно и было. Ублюдки, покусившиеся на её семью, получили то, что заслужили.
А потом Джон достал из кармана пульт с одной единственной кнопкой. И Нора даже не подумала его остановить. Хотя и знала, что её, как третейского судью, Джон послушается. Но, по её мнению, ублюдки из Института должны не просто сдохнуть, но и принести своей смертью пользу. Так что сейчас, после нажатия Джоном этой кнопки, в вентиляцию Института поступил снотворный газ, без вкуса и запаха. И через минуту они все уснут. А потом Джон положит их на операционный стол и постарается отрезать максимально большой участок их головного мозга так, чтобы они сохранили свой разум. И даже если они вдруг выживут, мозги этих ублюдков всё равно будут утилизированы. И Нора с удовольствием представила, как мозги этих кожаных ублюдков, погубивших в рукотворной эпидемии Бостон, отправятся в унитаз.
Месяц спустя
Возле вырытой в земле могилы стояли дюжина взрослых и полторы дюжины детей. Ближе всего к завёрнутому в простыню телу стоял Джон. И молчал. Но отмолчаться не вышло. Изабель пихнула его в бок локтём и прошипела:
– Давай, все ждут от тебя прощальной речи…
– В общей сложности я общался с покойным не более пары минут, поэтому я скажу следующее… – начал Джон.
====== Глава 17 ======
Изабель пихнула Джона в бок локтём и прошипела:
– Давай, все ждут от тебя прощальной речи…
– В общей сложности я общался с покойным не более пары минут, поэтому я скажу следующее… – начал Джон. – Вскрытие показало, что Консерва Гарри умер бы от цирроза печени уже в этом году. Но умер он не от цирроза, а от того что, находясь в нетрезвом состоянии упал с лестницы в сто четырнадцатом убежище. Теоретически его можно было бы спасти. Ведь я постоянно мониторю текущую ситуацию десятками глаз своих камер, установленных во всех частях Бостона. И между «сто четырнадцатым» и «тринадцатым этажом» расстояние всего лишь пару километров. И если бы я бросил все свои текущие дела… Но… В это время я проводил послеоперационную диагностику постепенно приходящего в себя Нейта. И я подумал: «А что, если у Нейта наступит неожиданное послеоперационное осложнение?». И я остался на месте. Разве что отправил Мистера Помощника, дабы он упаковал тело Консервы Гарри в пакет для трупов. Потому что жизнь алкоголика не равноценна жизни хорошего парня. Аминь.
И с этими словами Джон спихнул ногой тело в пакете в могилу. А затем, сев за рычаги бульдозера, засыпал оную могилу землёй.
Началась странная для Джона суета. Женщины пытались заткнуть уши своим детям. А многодетные мамы уговаривали своих детей поверить им на слово, что «дядя Джон» не это имел в виду. И вообще… И при этом метали убийственные взгляды на Джона. Так что через пару минут возле свежей могилы остались только Джон, Изабель, Нора и Нейт.
– Я перегнул палку? – совсем по-человечески вздохнул Джон.
– Это была отличная речь о вреде алкоголя! – ободряюще хлопнул по плечу Джона Нейт, – Ничего лишнего, но зато так доходчиво. Дети надолго запомнят…
– …вплоть до кошмарных снов, – подсказала Нора.
– Я не это имел ввиду, – пошёл на попятный Нейт, – Я просто хотел сказать, что эта была такая впечатляющая речь, что мне теперь вообще не хочется пропустить рюмочку. Хотя сперва… когда я узнал все подробности, хотелось…
И Нейт замолк, бездумно разглядывая пластик псевдо-плоти на своей новой, механической руке. Впрочем, и всё остальное тело у него всё также было механическим.
– Дорогой? – с тревогой спросила Нора.
– А? Что? Нет, дорогая, всё в порядке. Я просто на секунду задумался. Ты не думай, Джон… Это новой тело замечательное… Быстрое… сильное… И даже снабжено одним полезным агрегатом! – Нейт шутя изобразил несколько движений бёдрами из латиноамериканского танца «сальса», – И расстройства желудка у меня никогда теперь не будет, ведь я отныне кушаю ядерные батареи!
И Нейт изобразил на лице радость. Никто ему особо не поверил. Но все знали, что Нейт справится. Он же ведь крепкий парень. И понимает, что с такими повреждениями его спинного мозга и мозжечка у него был только один вариант – проект «Робомозг». И последующее переселение в тело андроида.