Размышляя обо всем этом в течение всего времени столкновения, которое еще не превысило и пяти минут, все время я крутился, как ошпаренный. Я прекрасно понимал, что все мои требующие массы труда мероприятия являются лишь вспомогательными и никак не ликвидируют главной опасности, тем не менее, я делал все возможное, что можно было в этих условиях совершить, лишь бы проложить статуе путь через останки неустанно разбиваемой машины. При этом я метался вокруг без секунды на отдых. Вначале я оторвал и оттянул в сторону руль, тем самым убирая из под живота статуи первую помеху; после этого я удалил лобовое стекло и оттащил его на безопасное расстояние, и наконец разрезал ножом дверь, которая уже выпирала вовнутрь. После этого оказалось, что необходимо свернуть несколько металлических листов и запихнуть далеко вглубь машины приличный фрагмент панели управления, поскольку траектория коленей проходила в опасной близости от нее.
Теперь статуя своей позой напоминала прыгуна в воду, несколько неуклюже покидающего трамплин. Она висела в пространстве, вытянувшись практически вертикально; вот только руки - к счастью, более часа назад не связанные с рулем - застыли, выброшенные в левую сторону, как бы в поисках чего-то, может быть, уже отсутствующей двери. Я не смел глянуть статуе в глаза. Ее голова неустанно приближалась к мраморной плите. Когда это расстояние уменьшилось сантиметров до двадцати, мне пришлось принять хоть какое-то решение - хоть удачное, хоть губительное. А поскольку никакого выбора у меня не было, я решил уничтожить колонну.
Вот только легко сказать! Погружая в помеху свой нож, я, к счастью, сориентировался, что мне не придется убирать ее всю, что, понятное дело, было бы просто неисполнимо в столь короткое время. Достаточно было лишь вырвать из толстого цилиндра приличных размеров кусок армированного железными прутьями бетона, то есть, вырезать в колонне нечто вроде корыта, по которому голова могла бы пройти свободно, поскольку туловище плыло несколько сбоку, и пока что ему ничего не угрожало. Мне пригодился опыт, вынесенный из камеры скелетов: я вырезал ножом, сколько было нужно, и изо всех сил стал напирать на отделенный вылом, направляя его наискось, в сторону неба.
Как обычно, в течение первых несколько секунд, казалось, что, несмотря на столь отчаянный нажим, бетонный кусок все так же остается на месте. Если бы я не знал законов этого мира, то посчитал бы себя побежденным. Эффект принесло терпение. Вначале перемещение было практически незаметным: его можно было определить разве что долями микрона, но вскоре оно увеличилось: до сотой, а потом и до десятой части миллиметра. Тем не менее, оно все время возрастало пропорционально квадрату времени, следовательно, все быстрее, и наконец достигло сантиметра. Теперь все шло уже гораздо легче. Скорость перемещения вылома росла на глазах. Я же трясся от усилий; пот заливал мне глаза. Голова статуи заполняла выемку в корпусе колонны буквально вслед за движениями моих рук. Удалось! Но сам я уже был близок к тому, чтобы потерять сознание.
После такого убийственного усилия я повис с закрытыми глазами, с трудом хватая кислород из аппарата. Очнулся я только при мысли, что отсрочил смерть своего двойника всего на пару десятых секунды, и что битва за его жизнь еще не закончилась. Статуя все еще висела в пространстве, уже метрах в четырех за колонной, у самой поверхности крупного мраморного строения с треугольным сечением, у боковой стороны которого темнел корпус автомобиля-цистерны.
Я приблизился к нему. Стена здания была наклонена к горизонтали под острым углом, благодаря чему, плита образовывала по всей длине не очень крутой пандус. Это было чрезвычайно счастливым обстоятельством, и, кто знает, не оно ли стало решающим, в силу того, что, повернувшееся в полете тело статуи, спиной проезжало по достаточно длинной поверхности под острым углом. Сила - казалось - достаточно мягко прижала тело к мрамору. Расплющившись на спине, статуя медленно перемещалась к верхнему краю плиты стока. Вот только сейчас она скользила в широкой полосе какой-то блестящей жидкости. Кровь! - мелькнуло у меня в голове, лишь только я охватил взглядом всю картину.
Столкновение как-то ушло от моего внимания: выходит, несчастный случай имел место еще четверть часа назад, в первой фазе аварии, когда у меня не было времени разглядываться по сторонам. Оказалось, что вырванный и с огромным трудом вытолкнутый вперед руль "ога" ударился в боковую часть цистерны. Летя со скоростью нескольких сантиметров в секунду, что в мире статуй соответствовало скорости пушечного снаряда, он разорвал металл резервуара на значительной длине. Минуту назад, перед тем, как статуя столкнулась с поверхностью склона, на нее из цистерны выплеснулась приличная порция солярки. Ничего опасного в таком купании не было; если бы не кляп в виде загубника кислородного аппарата, я бы сейчас облегченно рассмеялся, поскольку в первый момент мне показалось, что статуя скользит в луже крови, вытекшей из ее собственного разбитого тела.
Статуя скользила по "пандусу" еще целые пятнадцать минут. Несколько поднятая голова не касалась поверхности плиты; она прошла под барьером в том месте, где пандус сворачивал в сторону шахты; там же тело попало на вертикальный трамплин, добравшись до конца мраморного помоста. И здесь произошло то, чего, очевидно, и следовало ожидать: статуя не упала резко вниз, но все так же висела в пространстве, несмотря на отсутствие опоры, она поднималась все выше по мере удаления от порожка. Тело продолжало лететь по траектории, которая из прямой мягко переходила в очень вытянутую параболу. Легко можно было догадаться, что, в связи с большой начальной скоростью, при одновременном отсутствии препятствий на значительной протяженности пути, этот человек упадет на приличном расстоянии от места, в котором разбился его автомобиль.
Впервые я мог осмотреться уже осознанно. Уже не подгоняемый спешкой, я поднялся высоко над зданием шахты. В течение моего трехсекундного отсутствия, в его окружении произошли некоторые изменения. Прежде всего, в глаза бросалось нарастающее среди людей новое замешательство, которое накладывалось на старую картину паники. Значительное количество окаменевших на бегу фигур находилось на тротуаре, задрав головы к верху. Толкучка у входа со стороны площади сделалась поменьше. Да, люди все так же напирали один на другого, но теперь, как правило, уже в другом направлении.
Из динамических поз статуй следовало, что перед тем все сбегались в сторону центра с безумным намерением как можно скорее прорваться в станцию лифтов. К сожалению, в этих условиях для большинства это было невыполнимо. Передо мной был трагический образ, столь типичный для всякой паники: перепуганные обыватели желали пробиться к эскалаторам и пандусу практически одновременно, и потому-то никто туда добраться практически и не мог. Потрясающие сцены в забитых переходах привели к тому, что собравшиеся там людские массы практически не двигались.
И вот теперь я мог заметить обозначавшуюся во многих местах противоположную тенденцию: рассредоточение толпы. Со своего наблюдательного пункта я еще раз охватил всю ситуацию. Я пришел к выводу, что если бы не присутствие задавленных в толкучке людей, которые практически заблокировали слишком узкие проходы, все собравшиеся, при соблюдении хоть какой-то видимости очереди, смогли бы попасть в убежище минут за пять. Но никто здесь - кроме меня самого - естественно, не мог знать, что катастрофа произойдет только через пять минут.
Еще я обратил внимание на новую крупную форму, возникшую посреди мостовой возле шахты. Я подсветил в ту сторону - еще один автомобиль. Но в какой позиции! Он стоял дыбом, практически вертикально, опираясь на передний бампер. Выходит, во время моего отсутствия здесь произошел какой-то опасный карамболь. Как можно быстрее я поплыл в сторону места аварии.
Водитель висел внутри машины на застегнутых ремнях безопасности. Скорее всего, никакие серьезные опасности ему не грозили, поскольку машина перекатывалась по правой стороне мостовой, вдоль которой дорога была пустой. В данную долю секунды автомобиль продолжал находиться в фазе переваливания на крышу. Он подъехал с противоположной, относительно "ога" стороны, и на большой скорости зацепил угол "фиата". Мостовая в этом месте шла резко вниз, что, наверняка и создало поворотный момент во время столкновения. Фиат неожиданно выскочил на средину дороги. Все это произошло вскоре после погони за револьверной пулей, когда водитель фиата-нарушителя (тот самый мужчина, перед головой которого девять часов назад я остановил пулю) на бегу выскочил из машины. Скорость фиата к этому моменту была уже небольшой. Но он резко свернул на самую средину мостовой, откуда, после мощного удара и в достойном сожалении состоянии, его отбросило на предыдущее место. Человек упал на асфальт на безопасном расстоянии от обеих машин. Видимо, его слишком сильно перепугало мое предыдущее вмешательство, раз он отреагировал столь резко. И теперь мостовая по всей ширине была забаррикадирована двумя разбивающимися машинами.