– Возможно, – сказал Бейли, – но не наверняка. Существенная оппозиция, в основном среди народа. Им трудно вырваться из громадных подземных городов, из своего дома.
– Из своего лона.
– Да, если хотите. Отправиться на новые планеты, жить там примитивной жизнью в течении десятилетий, за всю свою жизнь не увидеть комфорта – это очень трудно. Когда я думаю об этом, особенно в бессонные ночи, я решаю, что я не поеду. Так случалось сотни раз, но утром я отменял свое решение. А уж если это тревожит меня, когда я, можно сказать, зачинщик этого всего дела, то кто же может ехать спокойно и с радостью? Без правительственного одобрения, без – скажем откровенно – правительственного пинка в зад населению, весь проект может провалиться.
Фастальф кивнул.
– Я попытаюсь убедить ваше правительство. А если мне не удастся?
Бейли тихо сказал:
– Если вам не удастся и проект провалится, для нашего народа остается только одна альтернатива. Галактику должны заселить космониты. Дело должно быть сделано.
– И вы согласны смотреть, как космониты заселяют Галактику, в то время как ваш народ остается на единственной планете?
– Совершенно не согласен, но это все-таки лучше, чем вообще никакой экспансии. Много столетий назад земляне полетели к звездам, основали несколько миров, которые теперь называются Внешними Мирами, и эти первые немногие колонизировали другие миры.
Но потребуется много времени, чтобы космониты или земляне успешно заселили и развили новый мир. И это должно продолжаться и продолжаться.
Фастальф в ответ утвердительно кивнул головой.
– Согласен. Но почему вы так хотите экспансии, Бейли? – поинтересовался он.
– Я чувствую, что без экспансии человечество не продвинется вперед. Дело не в географическом распространении, а в чистейшем пути стимулирования других видов экспансии.
Если географическая экспансия может хоть как-то увериться, что здесь нет экспансии других разумных существ, если распространение идет в пустом пространстве, так почему бы ей не быть?
В таких условиях противиться экспансии – это, значит, упрочить распад.
– Значит, вы тоже видите эти альтернативы? Экспансия и продвижение вперед, а отсутствие экспансии – упадок?
– Да, я верю в это. Но если Земля откажется от экспансии, то ее должны принять космониты. Человечество, будь то земляне или космониты, ДОЛЖНО распространяться.
Я хотел бы увидеть, как эту задачу выполняют земляне, – продолжал Илия Бейли убежденно, – но уж лучше экспансия космонитов, чем никакой.
Либо та, либо другая альтернатива, третьего не дано, – заключил он.
– А если распространяются только одни, а другие – нет? – спросил Фастальф.
Землянин однако, продумал и это, так как сразу же ответил:
– Тогда распространившееся общество станет сильнее, а оставшееся – ослабеет.
– Вы уверены в этом? – поинтересовался Фастальф.
– Мне кажется, это неизбежно, – утвердительно сообщил землянин.
Фастальф кивнул.
– Вполне согласен. Вот поэтому я и пытаюсь уговорить землян и космонитов распространяться и развиваться дальше. Это третья альтернатива и, думаю, лучшая.
Память скользила мимо последующих дней: невероятные толпы народа, беспрерывно движущиеся потоками и водоворотами по экспресс-путям, бесконечные совещания с неисчислимыми чиновниками, мозгами в толпе.
Главное – мозги в толпе.
Мозги в такой плотной толпе, что Жискар не мог выделить индивидуумов. Массы мозгов смешивались и сплавлялись в обширную пульсирующую серость, где можно было заметить лишь периодические искры подозрительности или неприязни, возникающие всякий раз, когда кто-то из этого множества людей смотрел на Жискара.
Лишь когда Фастальф был на конференции с небольшим количеством должностных лиц, Жискар мог иметь дело с индивидуальным мозгом, и это было важно.
Память медленно шла к точке, близкой к концу пребывания на Земле, когда Жискар наконец сумел остаться наедине с Бейли. Он минимально воздействовал на несколько мозгов, чтобы они решили сделать на некоторое время перерыв.
Бейли сказал виновато:
– Не думайте, что я игнорировал вас, Жискар. Просто у меня не было случая побыть с вами наедине. Я не из больших шишек и не могу располагать своим временем.
– Я так и понял, сэр, но сейчас мы можем побыть вместе некоторое время.
– Хорошо. Доктор Фастальф сказал мне, что Глэдис живет хорошо. Но он мог сказать это по доброте, зная, что я хочу услышать. Вам я приказываю говорить правду. Верно, что у Глэдис все в порядке?
– Доктор Фастальф сказал вам правду, сэр.
– И вы, я надеюсь, помните мою просьбу, когда мы в последний раз виделись на Авроре, охранять и защищать Глэдис?
– Друг Дэниел и я, сэр, помним вашу просьбу. Я устроил так, что когда доктора Фастальфа не будет в живых, мы с другом Дэниелом станем частью штата мадам Глэдис. Тогда у нас будет еще больше возможностей оберегать ее от вреда.
– Это будет уже после меня, – печально сказал Бейли.
– Я понимаю, сэр, и сожалею об этом.
– Помочь этому нельзя, но кризис придет – или может прийти – даже раньше смерти доктора Фастальфа. Но все равно уже после моей.
– Что вы имеете в виду, сэр? Какой кризис?
– Кризис может произойти, потому что доктор Фастальф говорит на редкость убедительно. Есть и другие факторы, действующие вместе с ним, и это дает возможность решения задачи.
– И что же, сэр?
– Все чиновники, с которыми говорил доктор Фастальф, теперь с энтузиазмом поддерживают эмиграцию. Раньше они не благоволили к ней, во всяком случае, относились благосклонно, другие относились к ней сдержанно. А теперь, коль скоро создающие мнение лидеры отнеслись благосклонно, другие последуют за ними. Это пойдет, как эпидемия.
– Но вы этого и хотели, сэр.
– Это, пожалуй, превышает мои желания. Мы будем распространяться по Галактике, но что, если космониты этого не сделают?
– Почему бы им отказаться?
– Не знаю. Я высказываю предположение, возможность. Что, если они этого не сделают?
– Тогда Земля и планеты, которые заселит народ, станут сильнее, как вы сами говорили.
– А космониты ослабеют. Но будет период, когда космониты будут сильнее, чем Земля и Поселенческие Миры, хоть грань будет резко сокращаться. И космониты неизбежно станут рассматривать землян как растущую опасность и наверняка решат, что Землю и Поселенцев надо остановить, пока не поздно, и принять для этого крутые меры. Это и будет период кризисов, который определит всю будущую историю человечества.
– Я понимаю вашу точку зрения, сэр.
Бейли на какое-то время задумался, а потом спросил почти шепотом, как бы опасаясь быть подслушанным:
– Кто знает о ваших способностях?
– Из людей только вы, но вы не можете сказать об этом другим.
– Знаю, что не могу. Дело в том, что не Фастальф, а вы осуществили поворот на 180 градусов, что сделало всех чиновников, с которыми вы вошли в контакт, ярыми сторонниками эмиграции.
И вы устроили так, что Фастальф взял сюда вас, а не Дэниела. Вы были сутью, а Дэниел мог быть только отвлечением.
– Я чувствовал необходимость свести персонал к минимуму; чтобы избежать трудностей со стиранием обидчивости землян. Я сожалею, сэр, об отсутствии Дэниела. Я вполне сознаю ваше разочарование, что вы не могли повидаться с ним.
– Ладно… Я понимаю необходимость и возлагаю на вас обязанность передать Дэниелу, что я чертовски соскучился по нему. В любом случае, я держусь своей точки зрения: если Земля вступит в большую политику заселения планет, а космониты отстанут, ответственность за это и, следовательно, за неизбежный кризис ляжет на вас. Вы должны чувствовать эту ответственность и в дальнейшем, когда кризис наступит, использовать ваши способности для защиты Земли.
– Я сделаю все, что смогу, сэр.