– Но каковы эти «мощные методы», друг Дэниел?
– Продолжаем рассуждения. Мы знаем, что доктор Амадейро больше всего на свете хочет погубить Землю и вернуть ее в прежнее состояние покорности Внешним Мирам. Если доктор Мандамус имеет возможность сделать это, он получит от доктора Амадейро все, что хочет, включая гарантию унаследования главенства над Институтом. Однако возможно, что доктор Мандамус колебался нанести поражение Земле, пока не знал точно, что он не родня ее народу. Происхождение от Илии Бейли могло удержать его, и он возликовал, узнав, что свободен в своих действиях.
– Ты хочешь сказать, что у доктора Мандамуса есть совесть?
– Что это: совесть?
– Это слово иногда употребляют люди. Как я понял, оно приложимо к людям, которые твердо придерживаются правил поведения, заставляющих их действовать вопреки их личным сиюминутным интересам. Если доктор Мандамус чувствовал, что не может позволить себе унизить тех, с кем он хотя бы отдаленно связан, я считаю, что он человек совестливый. Я много думал о таких вещах, друг Дэниел, поскольку они предполагают наличие у людей законов, управляющих их поведением хотя бы в некоторых случаях.
– Ты можешь сказать, что доктор Мандамус в самом деле совестливый?
– Из наблюдений над его эмоциями? Нет, я не следил за чем-то таким, но если твой анализ правилен, то совесть у него должна быть. Но с другой стороны, если мы допустим, что он человек совестливый, то можем в наших прежних рассуждениях прийти к другому выводу. Если доктор Мандамус думал, что у него есть предки-земляне в пределах двух столетий, он мог думать, что он подсознательно тянется в первые ряды пытающихся подавить Землю, чтобы освободить себя от клейма происхождения. Если же у него нет земных предков, ему не обязательно втягиваться в действия против Земли, и его совесть может уговорить его оставить Землю в покое.
– Нет, – сказал Дэниел, – это не соответствует фактам. Если бы он решил не предпринимать насильственных действий против Земли, он не имел бы возможности удовлетворить доктора Амадейро и добиться продвижения. Принимая во внимание его честолюбивую натуру, нельзя предположить, чтобы у него было то чувство триумфа, которое ты так ясно заметил.
– Понятно. Значит, мы должны сделать заключение, что у доктора Мандамуса есть способ подавить Землю?
– Да. А если так, значит, кризис, предсказанный партнером Илией, отнюдь не миновал, а существует сейчас.
Жискар сказал задумчиво:
– Но мы не ответили на ключевой вопрос: какова природа этого кризиса? Чем он опасен? Можешь ты это вычислить?
– Не могу, друг Жискар. Я шел так далеко, как мог. Партнер Илия, будь он жив, пошел бы дальше, но я не могу. Тут я полагаюсь на тебя.
– В каком смысле?
– Ты можешь изучить мозг доктора Мандамуса, а я не могу, и никто другой не может. Ты можешь обнаружить природу кризиса.
– Боюсь, что не могу, друг Дэниел. Если бы я длительное время жил рядом с человеком, как жил с доктором Фастальфом, а потом с мадам Глэдис, я мог бы постепенно расширить, раскрыть слои мозга, один за одним, развязать замысловатый узел по одной нитке зараз и узнать многое, не повредив мозгу. Изучение мозга доктора Мандамуса за одну короткую встречу, даже за сотню таких встреч, почти ничего не дает. Эмоции читаются легко, а мысли – нет. Если же я поспешу, усилю процесс, я наверняка нанесу вред, а я этого не могу.
– Но ведь от этого может зависеть судьба миллиардов на Земле и в Галактике.
– МОЖЕТ. Но это предположение, а вред человеку – факт. Возможно, что только один доктор Мандамус знает природу кризиса и может разрешить его: ведь он не мог бы использовать это знание для нажима на доктора Амадейро, если бы тот был способен узнать это из другого источника.
– Да, это вполне возможно.
– В этом случае нет надобности знать природу кризиса. Если бы доктора Мандамуса удалось удержать от передачи этого доктору Амадейро или кому-нибудь другому, кризис не распространится.
– Кто-то другой может обнаружить то, что знает доктор Мандамус.
– Конечно. Но мы не знаем, когда это будет. Очень вероятно, что у нас будет время узнать больше и лучше подготовиться играть полезную роль. Удержать доктора Мандамуса можно либо сильной порчей его мозга, либо прямым убийством. Способностью повредить его мозг обладаю только я, но я не могу этого сделать. А отнять у него жизнь не может никто из нас. Ты МОГ бы?
Дэниел прошептал после паузы:
– Ты знаешь, что нет.
– Даже если от этого зависит будущее землян?
Они молча посмотрели друг на друга. На их лицах ничего не отражалось, но вокруг них как бы сгустилась атмосфера отчаяния и безысходности.
IV. Другой потомок
Глэдис пыталась расслабиться после мучительной беседы с Мандамусом. Она затемнила окна в спальне, включила легкий теплый ветерок со слабым шепотом листьев и далекими трелями птиц и добавила слабый звук прибоя. Но ничто не помогало. Ее мозг беспомощно повторял только что происшедшее и то, что скоро наступит. Чего ради она так распустила язык с Мандамусом? Какое дело ему или Амадейро, встречалась она с Илией на орбите или нет и от кого – от Илии или от другого – имела сына?
Ее вывело из равновесия требование Мандамуса сказать ему о его происхождении. В обществе, где никто не заботился о происхождении или родственных связях, кроме как по причинам медико-генетического характера, такая навязчивость могла расстроить. И еще повторное (конечно, случайно) упоминание об Илие.
Она решила, что это оправдывает ее поведение. Она болезненно отреагировала и разболталась как ребенок, вот и все.
А тут еще этот поселенец.
Он не землянин. Он наверняка родился не на Земле и, вполне возможно, никогда там не был. Его народ живет в чуждом мире, о котором она никогда не слышала, и живет, наверное, уже не одно поколение. Он должен бы считаться космонитом, подумала она. Космониты тоже были потомками землян – много столетий назад, но это неважно. Правда, космониты долгоживущие, а поселенцы, кажется, нет, но так ли уж велика разница? Даже космонит может умереть раньше времени от какого-нибудь несчастного случая, а однажды она слышала о космоните, умершем естественной смертью, когда ему не было и шестидесяти. Почему же не считать этого будущего визитера космонитом с необычным акцентом?
Нет, не так все просто. Сам поселенец наверняка не считает себя космонитом. Важно не то, кем тебя считают, а кем ты сам себя чувствуешь. Так что надо думать о нем как о поселенце, а не как о космоните.
Но ведь все люди – просто люди, как бы они себя не называли – космонитами, поселенцами, аврорцами, землянами. Доказательство тому – что роботы не могут повредить ни одному из них. Дэниел так же быстро кинется защищать самого последнего землянина, как и Председателя аврорского Совета, и это означает…
Она начала было засыпать, но внезапная мысль прогнала сон.
Почему у поселенца фамилия Бейли? Почему Бейли? Может, это обычное имя у поселенцев? В конце концов, именно Илия сделал все это возможным и стал их героем, как… как…
Она не могла припомнить аналогичного героя Авроры. Кто вел экспедицию, которая первой достигла Авроры? Кто наблюдал за переустройством дикой безжизненной планеты, какой тогда была Аврора? Глэдис не знала – потому ли, что родилась на Солярии, или потому, что аврорцы не искали героев? В конце концов, первая экспедиция на Аврору состояла просто из землян.