Уже в субботу вечером они явились на ребячью сходку, где обычно тусовался Гребешок, - и сходка превратилась в буйный митинг; кто кричал, что этих пронырливых [слово] надо послать [сложный идиоматический оборот] и даже дальше, кто газовал мотоциклом для шума, кто звал всех откочевать на другую улицу, а кто и пользовался случаем покривляться на весь Город или публично высказаться о Хиллари Хармоне, злом проекте "Антикибер", добрых кибер-девчонках и вообще обо всем, что взбредет в голову по теме. Репортеры быстро отследили в подростковой массе тех, кого можно раскрутить на откровенность просто так или за деньги - и скоро адрес Гребешка был у газетчиков в кармане.
Сам Гребешок при этом не присутствовал - он второй день не появлялся на тусовке и впредь не собирался - никогда, никогда, пока Стелла восходит, и Тени его там не будет!... Поначалу еще ничего, поначалу он просто сидел в глубоченном депрессе и думал, что если кто посмотрит на него с намеком или даже ему тот намек померещится - он тут же и умрет на месте. А настоящий ужас начался после того, как Маска выступила у Дорана. Какие он приветы и соболезнования получил от подружек и приятелей по сети! И что он отвечал им! Лучше и не вспоминать. Потом Гребешок перестал подходить к телефону, а сетевой шнур выдернул из компа, чтоб не поддаться извращенному желанию взглянуть, чего там о тебе толкуют и как на твой счет прохаживаются. Мать записала его на прием к подростковому психологу и так прикрикнула, когда он захотел отнекаться, что оставалось заложить руки за спину и идти куда велят. Правда, до визита к врачу оставалось еще мучительное воскресенье взаперти, в глухом одиночестве, с уходом в себя, туда, где тебя ждут неразрешимые вопросы "Как жить дальше - да и надо ли?" и "Могу ли я считать себя нормальным, вмазавшись в киборга?", а также траур по загубленной молодости.
Принцу Мрака показалось, что Гребешок еще мало претерпел - и он наслал на него репортеров. Уже с воскресного утра они зароились у подъезда; родители решительно отказались от всяких интервью с их чадом (ну хоть на что-то они сгодились, эти предки!), а Родрик с тоскливой злобой глядел на эту гнусную свору с балкона - пока не заметил, как из дома напротив его ловят в объектив; пришлось спрятаться в комнатах и держаться от окон подальше. Наконец, он сел на пол в самом темном углу, поджав колени к подбородку, покорно проглотил таблетку, сунутую матерью чуть ли не прямо в рот, и спрятал лицо. Слез не было, мыслей хватало - ими бы он охотно поделился со всеми друзьями, чтоб и им стало плохо. Например, мысли о том, под каким заголовком сегодня вечером выйдет его фото или как по TV прокомментируют его скорчившуюся на балконе фигуру с перекошенным лицом "Юный любитель киберплоти", "Он принимал ее за девочку". Ну и так далее, одно другого гаже и паскудной. Все, теперь до самой смерти все будут показывать на него пальцем. Лучше б и не родиться!
Досталось, между прочим, и Винту К тому моменту, когда Родрик забился в угол, Винт успел разругаться с любимой Котлетой, получить десятка три издевательских и по-дурацки одинаковых поздравлений вроде: "Ну как ты сыграл с баканарским киборгом? Говорят, ты у него десятку выиграл, гыыы!" и на каждое из них достойно, то есть очень грубо, ответить. Сегодня общий язык можно было найти только со второй жертвой разоблачений Маски, Родриком Эрд-геймом, который - если еще не залез в аптечку и не едет под аккомпанемент сирены в отделение токсикологии - наверняка созрел для разговора по душам. О Родрика уже густо базарили в сетях, и, мысленно приложив к себе все, что вешали на Гребешка, Винт понял, что они теперь как братья по несчастью, оба в одной луже.
Нашелся и предлог - когда-то, тысячу лет назад, в феврале, когда оба они были на фестивале компьютерных игр в "Роботех-макси", он обещал Гребешку дать на погляд одну редкую игрушку, но до сих пор все как-то не собрался. Скопление у подъезда подвижных, даже порывистых субъектов с репортерскими бэйджа-ми на лацканах он воспринял как доброе знамение значит, герой дня дома.
- Парень, ты здесь живешь? Я с Семнадцатого канала, привет, Отто Луни, а ты не знаешь тут такого Родрика по кличке Гребешок?
Ооо, канал 17! "Только срам, и ничего святого" - вот какой у них девиз. Снизу из унитаза тебя снять в самый ответственный момент - это по их части
- Знал такого. - Винт продолжал ломиться к подъезду, а Отто Луни пятился бегом, чтоб быть и рядом с ним, и в камеру попасть - Он позавчера умер, прямо в день рождения - ему сто пятьдесят сравнялось
Он замешкался на полсекунды, а Винт, прикрыв панель ладонью, уже набрал код, предъявил "сторожу" лицо для опознания и прошмыгнул в подъезд; когда же за ним следом попытались влезть Луни с оператором, молчаливый портье каким-то движением из арсенала несмертельных рукопашных единоборств выкинул их на крыльцо. Из-за двери в спину Винту донеслось - "Как жаль, что мы пока не можем показать вам паренька, который так заигрался в куклы, что не заметил собственного созревания. Но мы отсюда не уйдем, пока его не поймаем, а потом вместе с вами отправимся в салон "Чудо любви", где продают таких кукол, на которых кто угодно ошибется - до того они настоящие...". Портье отряхнул ладони:
- В 318-ю?
- Да.
- Не повезло твоему дружку. Теперь от этих шавок неделю покоя не будет.
- Ты к Родрику? - спросила мать через квартирный "сторож".
- Да, я Сэнди, здравствуйте, миссис Эрдгейм.
- Если ты пришел говорить с ним о куклах...
- Ни слова! Клянусь Я по играм, по делу.
- Ну хорошо. - Недоверчивая мать все же освободила поход
- Здорово. - Винт не сразу нашел Гребешка в темной комнате. Когда глаза привыкли, Винт понял, что такое - "загнать в угол".
- Привет, - угрюмо ответило из-за кресла. - Чего пришел-то?
- Я игру обещал тогда, на фестивале...
- Ага, и сейчас вспомнил. Я тебе поверил.
- А вообще-то я поссорился с Котлетой. - Винт погрузился в кресло. Она, дура, раззвонила, что киборг Хиллари Хармона был у нас в "Планете Монстров". А я с ним играл, - с Гребешком можно было не хитрить.
- Ну и что?
- Ну и проиграл десятку этому кибер-чучелу. Теперь всех раздирает спрашивать меня про это. Вот я и пошел к тебе.