— Что вы имеете в виду?
— Ничего, что бы вы не могли дать мне, доктор Амадейро. Сделайте меня членом Института.
— Если ваша квалификация…
— Не беспокойтесь, я ее имею.
— Мы не можем сразу принять такое решение о кандидате. У нас…
— Послушайте, доктор Амадейро, это не метод для начала отношений. Поскольку вы установили наблюдение за мной с того момента, когда я ушел от вас в прошлый раз, я не поверю, что вы не изучили как следует все данные обо мне, и вы должны знать, что я квалифицирован. Вы бы не надеялись, что я окажусь достаточно изобретателен для выработки плана уничтожения нашего личного Карфагена, и я не пришел бы сюда по вашему зову.
На один момент в Амадейро вспыхнул огонь. В тот миг он почувствовал, что даже уничтожение Земли — недостаточная плата за наглую позу мальчишки. Но это было только на миг. Затем он почувствовал, что к нему вернулось чувство должных пропорций, и он даже сказал себе: «Молодой человек, а такой смелый и самоуверенный, как раз такой и нужен». Кроме того, он и в самом деле изучил запись о Мандамусе и знал, что тот вполне квалифицирован для Института. Он спокойно — ценою кровяного давления — сказал:
— Вы правы. Вы квалифицированны.
— Тогда зачислите меня. В вашем компьютере наверняка есть необходимые формы. Вам стоит только ввести мое имя, образование, год получения степени и прочие статистические данные, какие у вас требуются, а затем поставить свою подпись.
Не говоря ни слова, Амадейро взялся за компьютер, ввел нужную информацию, получил форму, подписал ее и протянул Мандамусу.
— Датировано сегодняшним числом. Вы — сотрудник Института.
Мандамус прочитал бумагу и отдал ее одному из своих роботов, который спрятал ее в маленький портфель под мышкой.
— Спасибо, — сказал Мандамус. — Это очень милое вашей стороны, и я надеюсь, что никогда не подведу вас и не заставлю пожалеть о вашей оценке моих способностей. Однако, осталось еще одно дело.
— Вот как? Какое же?
— Нельзя ли нам договориться о последнем вознаграждении, конечно, в случае удачи, в случае полного успеха?
— Нельзя ли нам отложить это, как было бы логично, до того времени, когда полный успех будет достигнут или разумно близок к достижению?
— С точки зрения рациональности — да. Но у меня, кроме рассудка, есть и мечты. И я хотел бы немного помечтать.
— Ладно. О чем вы мечтаете?
— Мне кажется, доктор Амадейро, что доктор Фастольф теперь ничего не значит. Он прожил долго и не может отсрочить смерть на много лет.
— И что же?
— Как только он умрет, наша партия станет более агрессивной, и более вялые партии Фастольфа, вероятно, переменят преданность. Следующие выборы без Фастольфа наверняка будут вашими.
— Возможно, ну и что?
— Вы станете де факто лидером Совета и поведете аврористскую внешнюю политику, что фактически означает политику всех Внешних Миров. Если мои планы расцветут, ваше правление будет столь успешным, что Совет выберет вас Председателем при первом удобном случае.
— Ваши мечты — мыльные пузыри, молодой человек. Но если ваши предсказания сбудутся, тогда что?
— Вряд ли у вас хватит времени править Авророй и Роботехническим Институтом одновременно. Вот я и прошу, чтобы вы, когда наконец решите уйти с вашего поста Главы Института, поддержали бы меня, как своего преемника. Вряд ли вы можете сомневаться, что ваш выбор будет принят.
— Есть такая вещь, как квалификация для этого поста.
— Она у меня будет.
— Поживем — увидим.
— Я подожду и увижу, но вы обнаружите, что еще до полного нашего успеха вы пожелаете даровать мне согласие на мою просьбу. Прошу вас, привыкайте к этой мысли.
— И все это прежде, чем я услышал хоть слово, — пробормотал Амадейро. — Итак, вы член Института, а я должен привыкнуть к вашей личной мечте, но давайте кончать с предисловием и расскажите, как вы намерены уничтожить Землю.
Почти автоматически Амадейро сделал знак своим роботам, чтобы они забыли этот разговор. Мандамус, чуть заметно улыбнувшись, сделал то же самое для своих.
— Давайте начнем, — сказал Мандамус.
Но Амадейро тут же бросился в атаку:
— Вы уверены, что вы не сторонник Земли?
Мандамус оторопел:
— Я пришел к вам с предложением разрушить Землю!
— Новы потомок солярианки в пятом поколении, как я понимаю.
— Да, сэр, то есть в общественной записи. Что же из этого?
— Солярианка долгое время была тесно связана, как друг и протеже, с Фастольфом, и я подумал, не симпатизируете ли вы ее проземным взглядам.