— Сюда.
— Никаких указующих знаков?
— Я же сказал, сюда мало кто ходит, а те, кто ходит, знают, где им найти то, что им нужно.
Оки подошли к массивной двери. С каждой стороны ее стояло по роботу. Обычные роботы, не человекоподобные. Мандамус критически оглядел их:
— Простая модель.
— Очень простая. Не думаете же вы, что мы поставим что-то изысканное для охраны двери.
Он возвысил голос и бесстрастно произнес:
— Я Келдин Амадейро, Глава.
Глаза обоих роботов вспыхнули. Роботы отошли от двери, и бесшумно ушла вверх. Амадейро, проходя с Мандамусом мимо роботов, спокойно сказал:
— Оставьте дверь открытой и дайте освещение.
— Не думаю, чтобы любой мог сюда войти, — сказал Мандамус.
— Конечно, нет. Эти роботы знают мою внешность и голос, и требуют и того, и другого, прежде чем откроют дверь.
Затем он добавил как бы про себя:
— На Внешних Мирах не нужно никаких замков и ключей. Роботы всегда верно охраняют нас.
— Я иногда думаю, — задумчиво сказал Мандамус, — что если бы аврорец позаимствовал один из бластеров, какие поселенцы вечно таскают с собой, то здесь для него не было бы запертых дверей. Уничтожь роботов и иди куда хочешь, делай, что хочешь.
Амадейро метнул на него злобный взгляд:
— Какому космониту придет в голову пользоваться таким оружием на Внешних Мирах? Мы живем без оружия и без насилия. Разве вы не понимаете, что именно поэтому я посвятил свою жизнь уничтожению Земли и его отравленного племени? Да, конечно, у нас было когда-то насилие, но это было очень давно, когда Внешние Миры только начали создаваться, и мы еще не избавились от земного яда, который привезли с собой, и еще не научились ценить безопасность, даваемую роботами. Разве мир и безопасность не дороже всего? Планеты без насилия! Планеты, управляемые разумом! Разве правильно, что мы уступаем новые миры короткоживущим варварам, которые, как вы говорите, всюду таскают с собой оружие?
— Однако, — пробормотал Мандамус, — вы готовы на насилие, чтобы уничтожить Землю.
— Это насилие кратковременное и целенаправленное, это цена, которую мы заплатим зато, чтобы покончить с насилием навеки.
— Я достаточно космонит, — сказал Мандамус, — чтобы желать даже в этом случае минимального насилия.
Они вошли в большое, действительно напоминавшее пещеру, помещение. Стены и потолок тут же осветились рассеянным, неярким светом.
— Ну, вы этого хотели, доктор Мандамус? — спросил Амадейро.
Мандамус огляделся вокруг и остолбенел. Наконец он смог выговорить:
— Невероятно!
Там стоял добрый полк людей, чуть более живых, чем если бы это был и статуи, но много менее живых, чем казались бы, например, спящие.
— Они стоят, — прошептал Мандамус.
— Так они занимают меньше места.
— Но они стоят около полутора столетий. Они не могут остаться в рабочем состоянии. Их сочленения наверняка застыли, а органы разрушены.
Амадейро пожал плечами:
— Возможно. Но даже если сочленения испорчены, никаких проблем, их можно заменить. Вопрос — будет ли для этого причина.
— Причина должна быть, — сказал Мандамус.
Он оглядел всех по очереди. Все роботы смотрели чуть-чуть в разных направлениях, и казалось, будто они готовы нарушить строй.
— У каждого своя внешность, — сказал он. — Они различны по росту, сложению, и прочему.
— Да. Вас это удивляет? Мы же планировали их и последующих сделать пионерами в освоении новых планет. Именно поэтому мы хотели, чтобы они были по возможности, как люди, и мы делали их индивидуумами, как жителей Авроры. Вам это не кажется сентиментальностью?
— Отнюдь. Я рад, что они такие. Я прочел все, что мог, о двух первых гуманоидных формах, созданных Фастольфом — Дэниеле Оливо и Джандере Пэнеле. Я видел их голограммы, и они казались одинаковыми.
— Да, — нетерпеливо сказал Амадейро, — не только одинаковые, они практически были карикатурой на идеального космонита. Это уже романтизм Фастольфа. Я уверен, что он создал бы расы взаимозаменяемых гуманоидных роботов обоих полов с этаким неземным добрым взглядом, который делал бы их полностью нелюдьми. Фастольф, может, и блестящий роботехник, но человек невероятно упрямый.
Амадейро покачал головой. «Быть побитым таким невероятно упрямым человеком», подумал он и тут же отогнал эту мысль. Его побил не Фастольф, а тот проклятый землянин. Погрузившись в мысли, он не услышал вопроса Мандамуса.
— Простите, — сказал он с легким раздражением.
— Я спросил, вы сами проектировали их, доктор Амадейро?
— Нет, по странному совпадению, их проектировала дочь Фастольфа Василия. Она столь же блестящий роботехник, как и он, но гораздо умнее, и это, очевидно, одна из причин, почему они не ужились.