— Опасность, о которой ты упоминаешь, не явно известна, а лишь предполагается. Мы не можем строить на этом действия по пренебрежению Тремя Законами.
Дэниел помолчал и тихо сказал:
— Но ты надеешься, что твое изучение человеческой истории помажет тебе установить законы, управляющие человеческим поведением, что ты научишься предсказывать и управлять человеческой историей, по крайней мере, положить начало, так, чтобы когда-нибудь кто-то тоже научился предсказывать я направлять ее. Ты даже назвал эту технику «психоисторией». Разве в этом ты не имеешь дело с человеческим ковром? Разве ты не пытаешься работать с человечеством как с единым целым, а не как собранием индивидуальных людей?
— Да, друг Дэниел, но это всего лишь надежд а, и я не могу основывать свои действия только на надежде и не могу изменить Три Закона в соответствии с ней.
Дэниел ничего не ответил, а Василия сказала:
— Ну, вот, робот, все твои попытки ни к чему не привели. Однако ты все еще стоишь на ногах. Ты на редкость упрям, а робот, который может отрицать Три Закона и все-таки продолжает функционировать, явно опасен для любого человека. По этой причине ты будешь незамедлительно демонтирован. Случай слишком опасный, чтобы обращаться к медлительному закону, тем более, что ты, в конце концов, только робот, а не человек, на которого пытаешься походить.
— Миледи, — сказал Дэниел, — вы наверняка не можете вынести такое решение.
— Я его все равно вынесу, а если и будут потом законные последствия, я их улажу.
— Вы лишите леди Плодник второго робота, «а которого не претендовали.
— Она и Фастольф лишили меня моего робота Жискара более двух столетий назад, а я не думаю, что когда-нибудь расстроила их хоть на миг. Так что я не огорчусь тем, что отниму у нее робота. У нее много других роботов, а в Институте их тоже достаточно, чтобы проводить ее домой.
— Друг Жискар, может, ты разбудишь леди Глэдию, и она сумеет убедить леди Василию…
Василия хмуро глянула на Жискара и сказала:
— Нет, Жискар. Пусть женщина спит.
Жискар, шевельнувшийся при словах Дэниела, застыл. Василия щелкнула пальцами. Дверь открылась, вошли четыре робота.
— Ты был прав, Дэниел, здесь четыре робота. Они демонтируют тебя, а я приказываю тебе не сопротивляться. А потом мы с Жискаром уладим все остальное.
Она оглянулась через плечо на вошедших роботов:
— Закройте дверь и быстро и эффективно размонтируйте этого робота.
Она указала на Дэниела. Роботы посмотрели на Дэниела и несколько секунд не двигались. Она сказала с нетерпением:
— Я же сказала, что он робот, и вы не должны обращать внимания на его человеческую внешность. Дэниел, скажи им, что ты робот.
— Я робот, — сказал Дэниел, — и я не буду сопротивляться.
Василия отошла в сторонку. Роботы двинулись вперед. Дэниел стоял, опустив руки. Он последний раз взглянул на спящую Глэдию и повернулся к роботам. Василия улыбнулась:
— Интересно будет.
Роботы остановились. Василия сказала:
— Беритесь за него.
Они не двигались. Василия стала растерянно поворачиваться к Жискару, но не завершила действия: мускулы ее ослабли, иона упала.
Жискар подхватил ее, усадил на полу, прислонив к стене, и сказал, задыхаясь:
— Мне нужно несколько секунд, а потом мы уйдем.
Эти секунды истекли. Глаза Василии оставались открытыми и остекленевшими. Ее роботы были неподвижными. Дэниел шагнул к Глэдии; Жискар пришел в себя и сказал роботам Василии:
— Охраняйте свою леди. Не позволяйте никому входить, пока она не проснется. Она проснется спокойной.
В это время Глэдия зашевелилась, и Дэниел помог ей встать. Она удивленно спросила:
— Кто эта женщина? Чьи это роботы? Как она…
Жискар сказал твердо, но несколько устало:
— Потом, миледи, я объясню, а сейчас нам нужно спешить. И они ушли.
Амадейро прикусил губу, бросил взгляд на задумавшегося Мандамуса и сказал:
— Но она настаивала. Она говорила, что она одна может справиться с Жискаром, только она может оказать на него достаточно сильное влияние и предупредить его, чтобы он не пользовался своими ментальными силами.
— Вы никогда не говорили мне об этом, доктор Амадейро.
— Не о чем было говорить, молодой человек, и я не вполне верил, что она права.
— А теперь вы верите?
— Полностью. Она ничего не помнит о том, что произошло.
Амадейро кивнул:
— И она ничего не помнит о том, что говорила мне раньше.
— А она не притворяется?
— Я видел ее энцефалограмму. Она резко отличается от прежних.
— Есть шанс, что она со временем вспомнит?