Это верно. Он мысленно ответил ей через много лет: «У них нет лучшего, мам».
Да, насколько он мог припомнить, суп матери был куда вкуснее.
Он ел ложку за ложкой и, закончив, смущенно спросил:
— Нельзя ли еще немного?
— Сколько хотите, Илайдж.
— Совсем немного.
Когда он наелся, она сказала:
— Илайдж, эта встреча завтра утром… означает, что ваше расследование кончено? Вы знаете, что случилось с Джандером?
— У меня есть идея насчет этого, но я не думаю, что смогу убедить кого-либо в своей правоте.
— Тогда зачем эта конференция?
— Не я ее созвал, Глэдия. Это идея Главного роботехника Амадейро. Он возражает против расследования и постарается, чтобы меня отправили обратно на Землю.
— Тот самый, который повредил вашу машину и послал своих роботов захватить Дэниела?
— Тот самый.
— Разве его не будут судить и не накажут за это?
— Могли бы, — с жаром ответил Бейли, — если бы не одна мелочь: я не могу доказать этого.
— И он может сделать все это и даже прекратить расследование?
— Боюсь, что у него достаточно хорошие шансы для этого. Как он сам сказал, люди, не рассчитывающие на правосудие, не страдают от разочарования.
— Но вы не должны допустить этого! Вам надо закончить расследование и установить истину.
Бейли вздохнул:
— А если я ее не установлю или установлю, но никто не станет меня слушать?
— Вы можете сделать это. Вы можете заставить людей выслушать вас.
— У вас трогательная вера в меня, Глэдия. Однако, если Совет Авроры пожелает отправить меня обратно и прикажет прекратить следствие, я ничего не смогу сделать.
— Но вы же не хотите вернуться обратно, ничего не сделав?
— Конечно не хочу. Это хуже, чем если бы я вообще не брался. Я вернусь с конченной карьерой и погубленным будущим Земли.
— Тогда не позволяйте им это сделать.
— О, дьявол! Глэдия, я бы рад не позволить, но я не могу поднять планету голыми руками. Не требуйте от меня чуда.
Она кивнула, опустила глаза, прижала руку к губам и сидела неподвижно, как бы задумавшись. Лишь через некоторое время до Бейли дошло, что она плачет.
Бейли быстро встал, обогнул стол и подошел к Глэдии. Он автоматически отметил, что ноги его дрожат.
— Глэдия, — сказал он настойчиво, — перестаньте.
— Не обращайте внимания.
Она всхлипнула:
— Пройдет.
Он беспомощно стоял рядом и тянулся к ней, все еще колеблясь.
— Я не дотронусь до вас, — сказал он. — Не думаю, что это было бы лучше…
— Ох, дотроньтесь. Я потеряла все, что наполняло мою жизнь, и я ничего не скрывала от вас. У меня нет… того, к чему я привыкла.
Бейли коснулся ее локтя и слегка похлопал по нему кончиками пальцев:
— Я сделаю завтра, что смогу, Глэдия. Я буду стараться. Она встала и повернулась к нему:
— О, Илайдж…
Он машинально, вряд ли сознавая, что делает, протянул руки, и она, так же машинально, шагнула к нему и прижалась головой к его груди. Он осторожно обнял ее, ожидая, что она вспомнит, кого обнимает.
Она обнимала Джандера, но тот не был землянином. Она громко всхлипнула, по-прежнему уткнувшись в рубашку Бейли, и сказала:
— Это нечестно. И все потому, что я солярианка. Никто по-настоящему не беспокоится, что случилось с Джандером. Будь я аврорианкой, все было бы по-другому. Все сводится к предвзятости и политике.
«Да, космониты — люди, — подумал Бейли. — Точно так же сказала бы и Джесси. А если бы Глэдию сейчас обнимал Гремионис, он сказал бы то же, что и я… если бы я знал, что сказать».
— Ну, не совсем так, — сказал он вслух. — Я уверен, что доктора Фастольфа беспокоит случившееся с Джандером.
— Нет. Он хочет провести в Совете свою линию, а этот Амадейро ради своей цели — свою, и каждый продаст Джандера ради своей цели.
— Я обещаю вам, что не продам Джандера.
— Нет? А если вам скажут, что вы можете возвращаться на Землю, и не пострадают ни Земля, ни ваша карьера, что вы тогда сделаете?
— Не стоит придумывать ситуации, которые не могут возникнуть. Мне ничего не будет, если я брошу Джандера. Меня просто вышлют и разорят меня и мою планету. Но если мне позволят, я найду человека, уничтожившего Джандера, и прослежу, чтобы он получил соответствующее наказание.
— Почему вы говорите — если позволят? Заставьте их!
Бейли горько улыбнулся:
— Вы думаете, что аврорцы не обращают внимания на вас, потому что вы солярианка? Представьте себе, как относились бы к вам, будь вы с Земли, как я.
Он крепче прижал ее к себе, забыв, что он с Земли, хотя сам только что говорил это.
— Я постараюсь, Глэдия. Я не хочу возбуждать надежды, но все-таки скажу: у меня не совсем пустые руки. Я попытаюсь…
Он замолчал.
— Вы уже говорили, что попытаетесь. Но как?
Она чуть отодвинулась, чтобы взглянуть в его лицо.
— Ну… — растерянно сказал Бейли, — я могу…
— Найти убийцу?
— В этом роде… Глэдия, простите, но я должен сесть.
Он потянулся к столу и наклонился над ним.
— Что с вами, Илайдж?
— У меня был явно тяжелый день, и я, видимо, еще не вполне оправился.
— Тогда вам лучше лечь в постель.
— По правде сказать, Глэдия, я был бы рад.
Она выпустила его. Ее лицо было озабоченным, слез уже не было. Она подняла руку и сделала быстрое движение.
Бейли тут же окружили роботы.
И вот он наконец в постели, последний робот ушел, и он смотрит в темноту.
Он глубоко вздохнул и подумал: «Что я обещал Глэдии? Что случится завтра? Последний акт. Провал?» И еще до того, как сон одолел его, он подумал о той невероятной вспышке озарения, которая приходила перед засыпанием.
Это случалось уже два раза: один раз в прошлую ночь, когда он, как сейчас, засыпал, а второй раз вечером, когда он терял сознание под деревом в грозу. Каждый раз что-то приходило ему в голову, что-то озаряющее, снимавшее покров тайн с проблемы, подобно тому как молния рассеивает мрак ночи.
Но исчезало это так же быстро, как молния.
Что это было, и придет ли снова?
На этот раз он пытался сознательно ухватить это, поймать ускользающую истину.
Может, это исчезающая иллюзия? Может, это уход от сознательной умственной деятельности и возникновение приятной бессмыслицы, которую невозможно постичь, если мозг не в состоянии работать как следует?
Что бы это ни было, оно ушло и не придет, как не появится единорог в мире, где единорогов не существует.
Легче было думать о Глэдии. Непосредственно к нему прикоснулся только шелк ее блузки, но под шелком были тонкие хрупкие руки, гладкая спина. Рискнул бы он поцеловать ее, если бы его ноги не подкосились, или это значило бы зайти слишком далеко? Его дыхание участилось, и это, как всегда, смутило его.
Он прогнал сон и снова подумал о Глэдии.
Он никогда не думал, что снова увидит ее, коснется ее, обнимет. Он не мог сказать, как мысль превратилась в мечту.
Он снова обнимал ее, как тогда, но блузки не было, была теплая и мягкая кожа. Его рука медленно опустилась по ее лопатке до самых бедер…
Все это, однако, носило характер абсолютной реальности.
Участвовали все его чувства. Он вдыхал запах ее волос, губы чувствовали слабый привкус соли ее кожи, губы почему-то не останавливались на месте, они опускались все ниже и ниже…
Он чувствовал матрац под собой и мрак над собой, но она все еще была в его объятиях, и тело ее было нагим. Он боялся проснуться.
— Глэдия!
Сейчас все исчезнет.
— Ш-ш-ш, Илайдж.
Она нежно прижала пальцы к его губам:
— Не говори ничего.
Она могла с тем же успехом просить его остановить поток крови в его жилах.
— Что вы делаете?
— Разве ты не знаешь? Я в постели с тобой.
— Зачем?
— Потому что я так хочу.
Она взялась за ворот его ночной рубашки, и застежка расстегнулась.
— Не шевелись, Илайдж. Ты устал, и я не хочу, чтобы ты утомлялся еще больше.
Бейли чувствовал жаркую волну внутри и решил не защищать Глэдию от нее самой.