– Нет, сэр. Наоборот. Я ставил барьеры на вашем пути – разумные, конечно. Я отказался позволить вам узнать о моих способностях, даже заставляя себя отступать. Я добивался, чтобы вы иногда чувствовали уныние и отчаяние. Я поощрял вас к риску открытого пространства, чтобы изучить ваши реакции. Но вы пробили себе путь через все препятствия, и я рад.
Я обнаружил, что вы тоскуете по стенам вашего Города, но сознаете, что должны научиться обходиться без них. Я обнаружил, что вы страдали, видя Аврору из космоса, и потом, оказавшись выставленным под грозу, но это не лишило вас способности думать и не отвело вас от вашей задачи. Я обнаружил, что вы признаете ваши недостатки и вашу короткую жизнь и не увиливайте от спора.
– Но почему вы считаете, что я представитель землян вообще?
– Я знаю, что вы не представитель. Но из вашего мозга я знаю, что есть такие, как вы, и мы будем строить с ними. Я присмотрю за этим, и теперь, когда я отчетливо вижу тропу, по которой следует идти, я подготовлю других роботов вроде себя, и они тоже будут присматривать.
– Вы хотите сказать, что роботы-телепаты приедут на Землю?
– Нет, этого я не имею в виду. И вы правы, что встревожились. Непосредственное включение роботов будет означать постройку именно тех стен, которые угрожают парализовать Аврору и другие Внешние миры. Земляне заселят Галактику без каких бы то ни было роботов. Будут трудности, опасности и много, много вреда – все это роботы могли бы предупредить, будь они там, – но, в конце концов, людям будет лучше, если они станут рассчитывать только на себя. А когда-нибудь, в очень отдаленном будущем, роботов изобретут снова. Кто знает?
– Значит, вы предвидите будущее? – с любопытством спросил Бейли.
– Нет, сэр, но, изучая мысли, как я это делаю, я приблизительно могу сказать, что есть законы, управляющие поведением людей, как Три Закона роботехники управляют поведением роботов; и возможно, что с ними будет иметь дело и Будущее. Человеческие законы более сложны, чем законы роботехники, и я не имею представления, как они организованы. Они могут быть статичными по природе, так что их нельзя правильно выразить, кроме как имея дело с огромным населением. Они могут быть очень слабо связанными и вроде бы не иметь смысла, пока громадное население не научится оперировать этими законами.
– Скажите, Жискар, именно это доктор Фастальф называл наукой будущего – «психоисторией»?
– Да, сэр. Я осторожно вложил это в его мозг, чтобы начался процесс разработки. Когда-нибудь это понадобится, поскольку существование Внешних миров как долгоживущей роботизированной культуры приходит к концу и начинается новая волна человеческой экспансии – короткоживущих человеческих существ без роботов.
А теперь – Жискар встал – я думаю, сэр, нам пора идти в дом доктора Фастальфа и приготовиться к вашему отъезду. Все, о чем мы говорили здесь, конечно, нельзя никому передавать.
– Это строго конфиденциально, уверяю вас, – сказал Бейли.
– Да, – спокойно сказал Жискар. – И не бойтесь ответственности за молчание. Я позволю вам помнить, но у вас никогда не возникнет желания рассказать об этом деле. Ни малейшего.
– Еще одно, Жискар, пока вы не надавили на меня. Присмотрите за тем, чтобы Глэдис не обижали на этой планете за то, что она солярианка и принимала робота за мужа, и… пусть она примет предложение Гремиониса.
– Я слышал ваш последний разговор с мисс Глэдис, сэр, и я понял. Я об этом позабочусь. А теперь, сэр, могу я проститься с вами, пока никто не видит? – И Жискар протянул Бейли руку совершенно человеческим жестом.
Бейли пожал ее. Пальцы Жискара были твердые и холодные.
– Прощайте, друг Жискар.
– Прощайте, друг Илия, и помните, что хотя люди назвали эту планету Авророй, но в этом смысле именно Земля является истинным Миром Утренней Зари.