– Нет. Мне, по крайней мере.
– Потому что он прекрасно знает, как это опасно. Однако, он, не задумываясь, намекнул насчет вас – просто для того, чтобы видеть, как ваш мозг работает под давлением, как вы реагируете на страх. А может быть, он подумал, что такая проба, как бы она ни была опасна для вас, может дать ему интересные сведения, касающиеся деталей вашего земного мозга. Это, по-вашему, не жестоко?
Бейли отмахнулся от этого вопроса.
– Как это приложить к данному делу – роботоубийству?
– Солярианская женщина Глэдис привлекла внимание моего бывшего отца. У нее интересный для его целей мозг. Он дал ей робота Джандера, желая посмотреть, как женщина, выросшая не на Авроре, встретится с роботом, во всех отношениях похожим на человека. Он знал, что аврорская женщина тут же воспользовалась бы роботом для секса, ничуть не стесняясь. Сама я, признаться, несколько стеснялась бы этого, поскольку воспитана ненормально, не как обычные аврорские женщины. Солярианка же стеснялась бы очень сильно, поскольку выросла в мире, наполненном роботами, и имела необычно жесткие мысленные позиции по отношению к роботам. Это различие могло быть очень поучительным для моего отца, который пытался на этих вариациях построить теорию функционирующего мозга. Хэн Фастальф ждал полгода, пока солярианка, может быть начнет первые эксперименты…
– Ваш отец ничего не знал об отношениях между Глэдис и Джандером, – перебил ее Бейли.
– Кто вам это сказал? Мой отец? Глэдис? Если он – то он врет; если она – то она просто не знает, скорей всего. Можете быть уверены, Фастальф знал. Знал, потому что в его изучении входило, как человеческий мозг склоняется под давлением солярианских условий. А затем он подумал – я совершенно уверена в этом – что случится, если женщина, только что начавшая пользоваться Джандером, вдруг потеряет его без всяких причин. Он знал, что сделала бы аврорская женщина: она почувствовала бы некоторое разочарование и тут же стала бы искать замену; но как поведет себя солярианка? Вот он и вывел Джандера из строя.
– Уничтожить безмерно ценного робота ради удовлетворения тривиального любопытства?
– Чудовищно, не правда ли? Но Хэн Фастальф как раз это и сделал. Вернитесь к нему, землянин, и скажите ему, что его маленькая игра кончена. Если еще не все на планете верят в его виновность, то наверняка поверят после моего выступления.
43
Бейли долго молчал, а Василия смотрела на него с какой-то мрачной радостью; лицо ее стало грубым и совсем не напоминало лицо Глэдис. Похоже, ничего не сделаешь…
Бейли встал, чувствуя себя старым – много старше своих сорока пяти лет (детский возраст для аврорцев). Все, что он сделал, ни к чему не привело. Даже хуже – каждое его движение, казалось, крепче затягивало петлю на шее Фастальфа.
– Я думаю, наше интервью кончено, – сказала Василия. – У меня нет причин видеться с вами еще раз, землянин, и у вас тоже. Наверное, вам лучше уехать с Авроры. Вы нанесли – она улыбнулась – моему отцу достаточный урон, хотя и не такой, какого он заслуживает.
Бейли шагнул к двери. Оба робота подошли. Жискар тихо спросил:
– Все в порядке, сэр?
Бейли пожал плечами. Что тут ответишь?
– Жискар! – окликнула Василия. – Когда доктор Фастальф не будет более нуждаться в тебе, ты перейдешь в мой штат?
Жискар спокойно посмотрел на нее.
– Если доктор Фастальф позволит, я так и сделаю, Маленькая Мисс.
Ее улыбка потеплела.
– Пожалуйста, Жискар. Мне все время не хватало тебя.
– Я часто думаю о вас, Маленькая Мисс.
– Доктор Василия, – спросил Бейли, – у вас нет туалета, куда я мог бы зайти?
Василия широко раскрыла глаза.
– Конечно, нет, землянин! На территории Института есть общественные туалеты. Ваши роботы проводят вас.
Бейли посмотрел на нее и сказал больше со злости, чем по рациональному рассуждению:
– Доктор Василия, на вашем месте я не стал бы говорить о виновности доктора Фастальфа.
– Что мне мешает?
– Опасение раскрыть ваши дела с Гремионисом. Опасность для вас.