– Ну, и вы сделали, мистер Гремионис?
– Нет! Я даже не знал, что у нее есть такой робот, пока… вы сказали ей, что я это сделал?
– Я только задаю вопросы, мистер Гремионис.
Гремионис сжал правый кулак, нервно потер им о левую ладонь и напряженно сказал:
– Я не хочу, чтобы меня ложно обвиняли в чем-то, а тем более в том, что может испортить мои отношения с Глэдис.
– Как вы нашли меня?
– Она спросила меня насчет робота и сказала, что вы спрашивали про меня. Я слышал, что доктор Фастальф вызвал вас на Аврору, чтобы разобраться в этой путанице… насчет робота. Это было в гиперволновых известиях. И…
– Слова выходили из него с большим трудом.
– Дальше, – сказал Бейли.
– Я хотел поговорить с вами и объяснить, что я ничего не делал этому роботу. Ничего! Глэдис не знала, где вы, но я подумал, что доктор Фастальф знает…
– Вы вызвали его по трехмерке?
– Ох, нет, у меня не хватило бы духу – он такой важный ученый. Глэдис вызвала его для меня. Она… очень добрая. Он сказал ей, что вы поехали к его дочери, доктору Василии. Это было хорошо, потому что я ее знаю.
– Да, я знаю, что вы ее знаете.
– Откуда вы… Вы спрашивали и ее обо мне? – Его тревога, казалось, переросла в страдание. – Я вызвал доктора Василию, и она сказала, что вы только что ушли, и я, возможно, найду вас в общественном туалете. Ну, я и пошел в ближайший от ее дома.
– Как же вы попали сюда так быстро?
– Я работаю в Институте Роботехники и живу на его территории. Мой скутер привел меня сюда за несколько минут.
– Вы приехали один?
– Да. Всего с одним роботом. Скутер, видите ли, двухместный.
– И ваш робот ждет снаружи?
– Да.
– Скажите мне еще раз, почему вы хотели видеть меня?
– Я хотел удостовериться, что вы не думаете, будто я то-то сделал тому роботу. Я даже не слышал о нем, пока все это не появилось в известиях. Ну, так я могу поговорить с вами сейчас?
– Да, но не здесь. Давайте выйдем.
До чего же странно, – подумал Бейли, что он так охотно выходит из стен Наружу. В этом туалете было что-то еще более чуждое, чем все, что окружало Бейли как на Авроре, так и на Солярии. Даже факт всепланетной беспорядочности был менее неприятен, чем ужас открытого и небрежного обращения к человеку в туалете – как можно было не видеть разницы между этим местом и его назначением и другими местами?
Книгофильмы ничего об этом не говорили, но Фастальф указывал, что они писались не для землян, а для аврорцев. А, собственно, зачем книгофильмы должны объяснять то, что каждый и так знает? Зачем говорить, что Аврора – шар, что вода мокрая и что один мужчина может спокойно заговорить с другим в туалете? Правда, Джесси не раз говорила ему, что в женском туалете женщины болтают о чем угодно и не чувствуют никакого дискомфорта. Почему женщинам можно, а мужчинам нельзя? Бейли никогда не задумывался над этим, а просто принимал это как твердый обычай… Но почему только для мужчин?
Но стоит ли думать об этих противных вещах? И он повторил:
– Давайте выйдем.
– Но там ваши роботы, – протестовал Гремионис.
– Ну, и что же?
– Но я хочу говорить с вами частным образом, как мужчина с мужчиной.
– Вы хотите сказать – как космонит с землянином?
– Да, если хотите.
– Мои роботы обязательно должны присутствовать. Они мои партнеры по расследованию.
– Но то, что я хочу сказать вам, не имеет никакого отношения к расследованию.
– Об этом буду судить я, – твердо сказал Бейли и вышел.
Гремионис поколебался, но пошел за ним.
47
Жискар и Дэниел ждали, бесстрастные, терпеливые. Ждал и третий робот – видимо, робот Гремиониса. По виду он был даже проще Жискара и имел довольно потрепанный вид. Очевидно, Гремионис жил не слишком богато.
– Я рад, что вы в порядке, партнер Илия, – сказал Дэниел.
– Вполне. Однако, кое-чем интересуюсь. Если бы вы услышали мой тревожный зов, вы вошли бы туда?
– Сразу же, сэр, – сказал Жискар.
– Хотя запрограммированы не входить?
– Необходимость защищать человека, в особенности вас, перевешивает, сэр.
– Именно так, – подтвердил Дэниел.
– Рад слышать. Эта особа – Сантирикс Гремионис. Мистер Гремионис, это Дэниел, а это Жискар.
Оба робота церемонно поклонились. Гремионис быстро взглянул на них и поднял руку в безразличном приветствии. Своего робота он не потрудился представить.