– Разумеется. У него не было бы выбора. Однако не думайте, будто реакция робота – это просто да или нет, вверх или вниз, вперед или назад. Это очень распространенное заблуждение. Вопрос в быстроте реакции. Свои распоряжения относительно вас я сформулировал таким образом, что потенциал, заложенный во всех роботах моего дома, включая Дэниела, повысился далеко за нормальный уровень – до максимального в пределах разумного, насколько я мог это обеспечить. Поэтому реакция на четкую угрожающую вам опасность практически мгновенна, Я знал это и потому мог позволить себе напасть на вас со всей доступной мне быстротой – ведь необходимо было как можно наряднее показать вам, что любое мое нападение будет предотвращено.
– Безусловно, но «спасибо» я вам все-таки не скажу.
– А! Я абсолютно уверен в своих роботах, а в Дэниеле – особенно. Хотя, правда, я с некоторым опозданием сообразил, что не выпусти я судок сразу, Дэниел бы против своей воли – или эквивалента воли у роботов – мог сломать мне руку.
– Мне кажется, было глупо подвергаться такому риску, – сказал Бейли.
– Мне тоже так кажется – задним числом. А вот если бы вы приготовились швырнуть в меня судок, Дэниел сразу вам воспрепятствовал бы, но не совсем с той же быстротой, поскольку особых распоряжений о моей безопасности не получал. Надеюсь, он сумел бы меня спасти, но абсолютной уверенности у меня нет, и, пожалуй, я предпочту этого не проверять. – Фастольф весело улыбнулся.
– Ну а если на дом сбросят с той или иной воздушной машины какое-нибудь взрывное устройство? – спросил Бейли.
– Или если бы мы подверглись удару гамма-луча с соседнего холма? Мои роботы не гарантия абсолютной защиты, но здесь, на Авроре, подобные террористские покушения крайне маловероятны. Полагаю, из-за них нам волноваться не стоит.
– Согласен. Сказать правду, я серьезно не думал, доктор Фастольф, что вы опасны для меня, но мне необходимо было полностью исключить такую возможность, прежде чем идти дальше. Теперь мы можем продолжить.
– Да, конечно, – сказал Фастольф. – Этот весьма драматичный эпизод не снял главной проблемы: как доказать, что умственная заморозка Джендера была самопроизвольной и случайной.
Но Бейли теперь полностью сознавал присутствие Дэниела и, обернувшись к нему, спросил с тревогой:
– Дэниел, тебе неприятно, что мы обсуждаем эту проблему?
Дэниел, тем временем поставивший комбисудок на самый дальний из столов, ответил:
– Партнер Элайдж, я предпочел бы, чтобы былой друг Джендер функционировал по-прежнему, но раз это не так и раз его функциональность восстановить невозможно, то важно принять меры, чтобы подобные случаи в будущем не повторялись. Поскольку данное обсуждение имеет именно такую цель, оно мне более приятно, чем неприятно.
– Ну, чтобы покончить с этим окончательно: Дэниел, ты полагаешь, что за гибель твоего бывшего товарища робота Джендера ответственность несет доктор Фастольф? Вы извините мой вопрос, доктор Фастольф?
Тот одобрительно кивнул, и Дэниел сказал:
– Доктор Фастольф заявил, что он тут ни при чем. Значит, это так.
– И у тебя нет никаких сомнении, Дэниел?
– Никаких, партнер Элайдж.
Фастольфа это словно позабавило.
– Вы ведь допрашиваете робота, мистер Бейли!
– Я это знаю, но Дэниела я воспринимаю не совсем как робота, а потому спросил.
– Никакая следственная комиссия не примет его ответы во внимание. Его позитронные потенциалы вынуждают Дэниела верить мне.
– Но я-то не комиссия, доктор Фастольф, и расчищаю завалы. Вернемся к исходной позиции: либо вы испепелили мозг Джендера, либо это была случайность. Вы заверили меня, что такая случайность недоказуема, а потому у меня остается один выход: опровергнуть вашу причастность. Иными словами, если я смогу, продемонстрировать, что у вас не было возможности убить Джендера, единственной альтернативой останется случайность.
– И как же вы это продемонстрируете?
– Вопрос стоит о средствах, удобном случае и мотиве. Средство убить Джендера у вас имелось – теоретическая оснащенность, позволяющая поставить его перед такой дилеммой, что умственная заморозка была бы неизбежной. Но был ли у вас удобный случай? Джендер принадлежал вам в том смысле, что вы рассчитали его мозговые связи и наблюдали за его изготовлением, но находился ли он в вашем владении в момент заморозки?
– Собственно говоря, нет. Он находился во владении другого лица.
– Как долго?
– Около восьми месяцев. То есть несколько больше ваших шести.
– А-а! Интересно. Вы были с ним или где-нибудь поблизости в момент его гибели? Могли как-то добраться до него? То есть не можем ли мы доказать, что вы находились на таком расстоянии от него и настолько были лишены всякой связи с ним, что никак не могли быть причастным к его гибели в тот момент, когда она предположительно произошла?
– Боюсь, что нет, – ответил Фастольф. – Его гибель могла произойти на протяжении порядочного отрезка времени. С роботом после гибели не происходит ничего аналогичного окостенению или разложению – процессам, позволяющим точно установить время смерти человека. И мы можем сказать только: известно, что в такой-то момент Джендер еще функционировал, а в такой-то момент уже не функционировал. Между этими двумя моментами – промежуток около восьми часов. Полного алиби на весь этот отрезок времени у меня нет.
– Никакого? А чем вы занимались в эти часы, доктор Фастольф?
– Я был здесь, у себя.
– Но ваши роботы, конечно, знают, что вы были здесь, и могут засвидетельствовать…
– Знать они безусловно знают, но юридически их свидетельства ничего не стоят, а в тот день Фанья уехала по своим делам.
– Да, кстати. Фанья тоже специалист в робопсихологии?
Фастольф позволил себе ироническую улыбку:
– О робопсихологии она знает меньше вас… К тому же все это ни малейшей важности не имеет.
– Как так?
Терпение Фастольфа явно истощилось.
– Мой дорогой мистер Бейли, речь же идет не о прямом физическом нападении вроде моей недавней атаки на вас. То, что произошло с Джендером, не требовало моего физического присутствия. Вообще-то Джендер находился относительно недалеко отсюда, но с тем же успехом мог бы находиться в другом полушарии. Я ведь мог вызвать его по переговорному устройству и, манипулируя распоряжениями и его реакцией на них, довести его до умственной заморозки. И времени на это потребовалось бы немного.
– Следовательно, – перебил Бейли, – это короткий процесс и кто-то мог бы случайно получить роковой результат, хотя имел в виду что-то совсем другое?
– Нет! – отрезал Фастольф. – Авроры ради, землянин дайте же мне говорить. Я уже объяснил вам, что так быть не могло. Процесс доведения Джендера до заморозки был бы долгим, сложным и хитрым, требующим глубочайшего понимания и находчивости. И никто не мог бы получить такой результат случайно. Разве что ему предшествовал бы длинный ряд немыслимых совпадений и случайностей. Самопроизвольная заморозка все-таки гораздо более вероятна по сравнению со случайным следованием по такому сверхсложному пути, и я доказал бы это математически, если бы мои формулы принимались во внимание. Но вот если бы я хотел вызвать заморозку, то мало-помалу на протяжении недель, месяцев, даже лет, тщательно соразмеряя изменения и реакции, довел бы Джендера до критической точки. И ни разу на протяжении этого процесса не появилось бы никаких признаков, что он находится на грани гибели, – вот как вы в темноте можете шаг за шагом приближаться к пропасти, до последнего момента ощущая под ногами твердую почву. Когда же я довел бы его до предела – до края пропасти, – достаточно было бы одного моего слова, чтобы покончить с ним. Этот последний шаг занял бы лишь миг, понимаете?
Бейли сжал губы. Какой смысл скрывать разочарование?
– Короче говоря, удобный случай у вас был.
– Не только у меня, по у любого обитателя (или обитательницы) Авроры при условии, что он (или она) обладает необходимыми качествами.