Как ни странно, заявление иностранца не встретило ни малейшего протеста членов Уэлдонского института. Сделались ли они столь же глухими, как и терпеливыми? Или, может быть, они сдерживались, желая посмотреть, как далеко осмелится пойти их отважный противник?
Робур продолжал:
— Как, вы уповаете на воздушный шар?! И сознаете притом, что, для того чтобы дать такому шару подъемную силу всего только в один килограмм, требуется целый кубический метр газа! Воздушный шар имеет претензию противостоять ветру, когда сила давления порывистого ветра на паруса корабля составляет не менее четырехсот лошадиных сил или когда ураган производит давление до четырехсот сорока килограммов на квадратный метр, как то было в случае, с мостом на реке Тэй в Шотландии. Воздушный шар! Но природа не создала еще по этой системе ни единого существа, способного летать независимо от того, обладает ли оно крыльями, подобно птицам, или летательными перепонками, подобно некоторым рыбам и млекопитающим.
— Млекопитающим?! — воскликнул один из членов клуба.
— Да, как, например, летучим мышам, которые ведь летают, если я не ошибаюсь? И разве тому, кто меня сейчас прервал, неизвестно, что это летающее существо млекопитающее? Разве он когда-нибудь ел яичницу из яиц летучей мыши?
Оппонент сдержался и не произнес тех слов, которые вертелись у него на языке, и Робур продолжал с прежним жаром:
— Но разве же это значит, что человек должен отказаться от мысли победить воздушную стихию и изменить гражданские и политические нравы Старого мира, пользуясь новым, изумительным способом воздушных сообщений? Нет, никогда! Подобно тому как человек сделался властителем морей, управляя судами всякого рода с помощью весел или парусов, колес или Винтов, таким же точно образом он сделается владыкой воздушного океана с помощью машин, более тяжелых, чем воздух. Чтобы быть сильнее воздуха, нужно быть тяжелее его!
На этот раз собрание не выдержало. Взрыв негодующих криков вырвался из всех ртов, как из ружейных или пушечных жерл. Не было ли это ответом на явное объявление войны, брошенное в лагерь воздухоплавателей? Не начиналась ли вновь война между сторонниками аэростатов, более легких, чем воздух, и теми, кто стоял за машины тяжелее воздуха?
Ни один мускул не шевельнулся на лице Робура. Со скрещенными на груди руками он спокойно ждал, пока вновь не наступит тишина.
Дядюшка Прудэнт жестом потребовал прекратить крики.
— Да, — продолжал Робур, — будущее принадлежит летным машинам. Воздух представляет собою достаточно солидную точку опоры. Если вы сообщите колонне воздуха поступательное движение вверх со скоростью сорока пяти метров в секунду (сто шестьдесят два километра в час), то человек вполне сможет удержаться наверху этой воздушной колонны, если площадь подошв его обуви будет составлять хотя бы только восьмую часть квадратного метра. Если же скорость движения такой колонны будет доведена до девяноста метров, то человек сможет ходить по ней босиком. Значит, прогоняя воздух с такой же скоростью вниз под лопастями винта, можно достигнуть подобного же результата.
Робур говорил именно то, что было сказано до него всеми сторонниками авиации, работы которых должны были медленно, но верно привести к разрешению задачи. Понтону д’Амекуру, де-ла-Ланделю, Надару, де-Люси, Луврие, Лийе Бэлэгику Моро, братьям Ришар, М. Бабинэ, Жоберу, ди-Тамплю, Саливу, Пено, де-Вильневу, Мишелю Лу, Эдисону, Планаверто и еще многим другим принадлежит честь широкого распространения этих идей, по существу таких простых! Несколько раз отвергнутые и вновь принятые, они не могут не восторжествовать в конце концов. Почему же запоздал их ответ врагам авиации, предполагавшим, что птица держится в атмосфере потому, что она нагревает воздух, вбираемый ею в себя? Разве не было доказано, что в таком случае орел весом в пять килограммов должен был бы наполнить себя пятьюдесятью кубическими метрами теплого воздуха для того только, чтобы быть в состоянии держаться в атмосфере?
Все это Робур доказал с неоспоримой логичностью, несмотря на шум, вновь поднявшийся в зале. И вот чем он закончил свою речь, бросив в лицо защитникам воздушных шаров:
— С вашими аэростатами вы бессильны, вы ничего не достигнете с ними, ни на что не осмелитесь! Самый бесстрашный из ваших воздухоплавателей, Джон Уайз, несмотря на то, что он уже сделал перелет в тысячу двести миль над материком Америки, должен был отказаться от мысли перелететь Атлантический океан! И с тех пор вы не подвинулись ни на шаг, ни на единый шаг на этом пути!