– Будешь другом мне? – спросил Батый, радостный от победы. – Мы залечим раны твои, облегчим скорби твои.
– Ты изверг, злодей, враг земли моей, враг веры православной, могу ли тебе другом быть? А мои раны мне честь и украшение!
– Ты не хочешь, ты отказываешься от протянутой руки моей? – заревел Батый. – Так поклонись же мне, как раб, как пленник мой! Поклонись вере моей, или ты почувствуешь на себе силу мою!
– Волей не поклонюсь я кумиру твоему и не склонюсь пред тобой, а сила – твоя, силой что хочешь делай!
И ни угрозы, ни соблазн не отвели князя от слов его.
Князь не склонился и не принял ни руки, ни милости Батыевой, как ни тиранили его. Среди самых тяжких мук он твердил только молитву о спасении земли Русской.
Не смутился он, когда татарва его сыновей отыскала и в полон взяла.
– А, – сказал Батый, – ты за себя поклониться не хотел, ну за детей молись!
И велел их перед ним мучить. Соименники первых мучеников русских, князья Борис и Глеб, так же твердо, как и отец их, приняли мучения. Борис женат уже был, у него у самого дети были. Глеб только собирался жениться, выбрав себе по сердцу княжну Кубенскую. Они твердо перенесли муки на глазах отца. Василий Константинович только сказал им: «Дети, не забудьте, что вы христиане и Рюриковичи, князья земли Русской!»
Татары замучили детей и принялись опять за отца; но, видя, что ничего с ним не поделают, так как он стоит на одном, перед Батыем не склоняется, пощады не просит, только молитву о земле Русской твердит, – взяли, изрубили его и бросили в лес.
От этого-то славного князя, мученика, празднуемого и прославляемого нашей Православной Церковью, в прямой линии идет знаменитый род наш, князей Зацепиных.
У внука его, Константина Борисовича, оставшегося после отца, Бориса Васильевича, еще у сосца матери, было два сына: Михаил – большак и Василий Зацепа. Михаил, как старший, получил в удел Ростов, а Василью дядя выстроил новый город и назвал его Зацепинском. А колено то от Рюрика, как Василий Константинович второй перешел в тот город на княжение, было по роду тринадцатое.
За гибелью великого князя Георгия Всеволодовича со всеми его детьми и племянниками, детьми старшего брата, и за разгромом всей земли Русской на стол великокняжеский сел третий сын Всеволода Юрьевича Большое Гнездо, Ярослав Всеволодович, княживший до того в Переяславле. От него и пошли князья суздальские и московские».
– Видишь ты, какой славный был родоначальник наш! – сказал Василий Дмитриевич, перебивая опять сына. – Нет на Руси, да и в целом мире, имени, которое могло бы равняться с ним. Но пропусти еще часть свитка, тут опять будет испорченное и пропущенное место, и переходи к новому кресту, где описано падение Зацепинска.
Андрей Васильевич исполнил приказание отца и продолжал:
– «Призвал князь Данило своего большака князя Григорья. Удалой был князь, недаром Удалой Головой звали, и спросил:
– Ну, Григорий, что ты думаешь? Вот наш старший брат, московский князь Иван Васильевич, грамоту прислал; говорит, мы на этом свете лишние, так чтобы Зацепинск ему отдали.
– Да что тут думать, батько! Пусть придет и возьмет! А мы за себя постоим!
– Постоим ли, Григорий? Ты рассуди. Вот великий князь от Ростова и Галича посылает свою рать, под началом своего большого боярина Ноздреватого, больше сорока тысяч; чем мы встретим их?
– Не только встретим, а, Бог даст, и проводим. У меня теперь дружина, нужно сказать правду, отец, хоть куда! Двенадцать тысяч отборных молодцов. Копьями, мечами, пищалями, всем снабжена и обучена как следует, к ней прибавим земскую рать да удельные князья.
– Нет, мой друг; удельные князья – плохая надежда! Вон Вадбольский пишет, что дал себе слово против Москвы не идти. Белозерский – что он вошел с великим князем московским в договор и дружину свою в его распорядок отдал. Щенятев – что после смерти своей княгини и дочери о Боге думает, так ему о войне думать грех; Шелешпанский – что его изба с краю; а Ярославский – тот к рати великого князя и свою дружину привел, против нас же идет.
– А Сугорские, Кемские?
– От тех еще ответа нет, да надежды мало. Почитай, тоже скажут: «До нас не дошли, так что нам!»
– Ну что ж, отец, не свои, так чужие помогут. Ведь гроза-то от нас и к ним придет. Заозерские, Кубенские, Щепины?..
– Нет, друг и сын! Двинская рать еще в том месяце вперед на Заозерье зашла с Ряполовским. Заозерские не выдержали и покорились. Теперь на нас же идут. У них тоже, надо думать, тысяч с двадцать наберется.