Ничего не понимая, я по инерции шагнул к гробам. Я не знал, что нужно делать. Это были чужие люди, чужие похороны, чужой мир.
Но все стояли и смотрели на меня, ждали.
Подчиняясь внезапному порыву, я прикоснулся к руке того, кого назвали моим отцом.
И вдруг над его телом поднялся матёрый волчище!
Не сам волк, конечно. А облако в виде волка.
Пока я пялился на волка во все глаза, тот вдруг с поистине королевским достоинством кивнул мне. А потом вознёсся в небо.
— Хороший знак! Ваш батюшка благословил вас! — сказал мужик в балахоне. — А теперь, Владимир Дмитриевич, попрощайтесь с матушкой.
Я прикоснулся к руке женщины. И над гробом появилась волчица. Она была под стать только что вознёсшемуся волку — сильная, благородная.
Сам не зная почему, я поклонился волчице. А она вдруг потянулась и лизнула меня в лоб.
Я отшатнулся.
Пасть волчицы раздвинулась в улыбке. И волчица вознеслась вслед за волком.
Пока мужик говорил про то, что и матушка тоже благословила меня, я подошёл к мальчику и девочке.
Вгляделся в лица детей. Они были похожи на своего отца.
Из-под ворота платьица на шее у девочки виднелся шрам. Такие бывают, когда перерезают глотку. Я насмотрелся на такие в горячих точках…
Я сразу понял, что умерли все четверо не своей смертью, а были жестоко убиты.
— Это что за звери могли такое сотворить с вами? — прошептал я, прикасаясь одновременно к рукам и девочки, и мальчика.
И тут же два облачных волчонка поднялись над телами и принялись играть, бегать, носиться вокруг меня.
— Я отомщу за вас! — пообещал я волчатам, и те, оббежав ещё раз вокруг меня, наперегонки рванули к небу.
Мужик в балахоне поклонился мне.
— Ваше благородие, Владимир Дмитриевич! Вы получили полное благословение вашего рода. Теперь вы глава, и на ваши плечи ложится весь тяжкий груз. Примите мои соболезнования… В такое тяжёлое время…
Женщина, что постарше, смотрела на меня сочувственно. А мужики — оба, и тот, который с кепкой — Кузьма, и коренастый — тяжело вздыхали.
— Что ж теперь будет? — снова запричитала девушка. — На кого батюшка с матушкой нас оставили? Осиротели мы…
— Тише ты, Матрёна! Раскудахталась! — оборвал её коренастый. — Молодому барину и так тяжко! Он ведь отца с матерью лишился!
— Так ведь без силы он! — продолжила причитать девушка. — Кто ж нас защитит? У молодого барина силы-то нет совсем!
На этот раз её оборвала та, что постарше:
— Помолчи, Матрёна! — строго сказала она. — И Дмитрий Петрович, и Мария Ивановна, да и братик с сестрёнкой благословили молодого барина.
И девушка заткнулась.
Подошли четверо дюжих парней и на верёвках начали деловито спускать гробы в подготовленные могилы.
Я стоял, поддерживаемый двумя парнями в кадетской форме, такой же, как и у меня. И смотрел, как гробы опускают в землю, как забрасывают землёй. И, под причитания баб, слушал отчёт коренастого мужика о том, что убитых крепостных похоронили на нижнем кладбище. Моё благородие не стали беспокоить, чтобы смог проститься с родными.
— Крепостные отнеслись с пониманием, — негромко говорил он. — Тревожатся только, как же теперь без защитной силы… Вы бы, молодой барин, потом сходили бы, успокоили людей.
Я кивнул, чтобы только он отвязался от меня.
Мне совсем были непонятны их слова по поводу силы.
Но вот что меня однозначно взбесило, так это убийство детей! Их смерти не останутся неотмщёнными! Никогда не прощу тех, кто это сделал! Я буду не я, если не найду этих ублюдков и не сдеру с них кожу! И не важно, что этих мальчика и девочку при жизни я совсем не знал… Убивать детей, да ещё так жестоко — это непростительный грех!
Вот только на моих глазах застрелили двух девчонок, я не смог их спасти. И тут опять. Ненавижу!
Могилы закопали, сформировали над ними ровные холмики, а в ногах поставили невысокие ошкуренные деревянные столбы с вырезанными на них знаками.
— Земля осядет, — сказал коренастый. — Тогда и сделаем надгробия честь по чести.
Дождь продолжал лить как из ведра.
Мужик в сером балахоне и парни, закапывавшие могилы, поклонились мне и пошли прочь. Но остальные не расходились — стояли, смотрели на меня.
Мне было неуютно под их взглядами. Я вообще не люблю, когда на меня вот так смотрят. А тут не просто смотрят, а ещё и ждут чего-то.
Чтобы как-то с этим справиться, я спросил у всех сразу и ни у кого конкретно:
— Вы знаете, кто это сделал?
— Да как не знать-то? — с болью в голосе произнёс Кузьма. — Про то все знают, да не говорит никто!
— Кузьма! — попыталась остановить мужичка пожилая толстуха.
Но я не обратил на неё внимания и кивнул мужичку: