И всё же мы шли туда, постоянно останавливаясь и целуясь, потому что было невозможно оторваться друг от друга.
Даже понимание того, что на сеновале будет комфортнее, не позволяло прекратить целоваться.
Наконец, мы дошли до конюшни. Но Матрёна повела меня к соседней двери. Потому что двери конюшни были заперты. А эта дверь открылась, и мы скользнули в тёмное помещение.
Матрёна потянула меня за собой.
— Владимир Дмитриевич, тут лестница, — прошептала она, снова целуя меня.
Мы поднялись по приставной лестнице и оказались на сеновале.
— Владимир Дмитриевич! — снова прошептала Матрёна, скидывая зипун и другую одежду.
Несмотря на темноту, её белое тело было хорошо видно.
— Иди ко мне, — прошептал я и, раскрыв объятия, шагнул к девушке.
Глава 34
Что может пойти не так, когда всё готово, нет никаких помех, оба жаждут слиться в страстных объятиях? Когда молодость кружит голову, а красивая девушка сама раздвигает ноги? Когда жажда обладания затмевает разум?
Да всё, что угодно!
Не будь я на сеновале в первый раз, да ещё и поздним вечером, возможно я иначе отреагировал бы на лёгкий шорох, раздавшийся из тёмного угла.
Но я был впервые. А потому, когда раздался шорох, я замер, прислушиваясь.
Оставленная без внимания Матрёна, потянулась ко мне, и я уже хотел было переключиться на неё, но шорох раздался снова. И я придержал Матрёну, давая ей знак молчать.
Я вслушивался в повисшую тишину, и она тревожила меня сильнее, чем если бы в углу продолжало шуршать. В этой тишине мне чудилось чьё-то враждебное дыхание. И от этого волосы вставали дыбом. Хотя, тут больше подошло бы определение: вздыбливалась шерсть.
Я не знаю, что это было — чуйка или наработанные войной инстинкты, но мне очень захотелось сменить место дислокации.
Инстинкты неоднократно спасали мне жизнь, и я всегда доверял им. А потому прошептал Матрёне:
— Не делай резких движений! Тихо, но быстро спускайся вниз!
Матрёна послушалась и потянула зипун.
Шорох раздался снова. Теперь я не сомневался — на сеновале кто-то был. И это была не мышка полёвка или какой другой грызун. И не кошка, которая на этих грызунов охотится.
Тот, кто шуршал сеном, был гораздо крупнее и тяжелее кошки — это стало понятно, когда скрипнули доски. Этот кто-то прекрасно видел нас и сейчас охотился на нас — такие вещи сразу чувствуешь.
— Быстро! На улицу! — приказал я девушке, как только она начала спускаться по лестнице.
И она в одно мгновение скатилась вниз.
В следующий момент в сумеречном свете я увидел огромного волколака. Он отреагировал на движение Матрёны — кинулся было за ней, но тут стоял я — практически голый, с торчащим членом наперевес. Ну и вот чего, спрашивается, я оставил меч?!
Понятно, что сбегать за ним мне никто не позволит. Да даже спуститься с лестницы волколак мне не даст.
Хорошо хоть Матрёна успела — я услышал, как стукнула дверь.
Мы с волколаком стояли и смотрели друг на друга, играли в гляделки.
Где-то я читал, что нельзя отводить взгляд — тот, кто первым отведёт, тот проиграл. Значит, он слабее, и будет атакован.
Хотя читал и другое — прямой взгляд в глаза воспринимается, как угроза. А значит, может спровоцировать нападение.
Но нападение и так будет, и к бабке не ходи!
Поэтому я стоял и смотрел в глаза волколака.
Да, меча у меня не было. Но было кое-что другое. Был я! И моя жажда жить! И понять меня сможет только тот, кто хотя бы раз умирал.
А ещё у меня был урок деда Радима, опробованный мной на скипетре.
В общем, я сделал так, как учил дед Радим: открылся волколаку, впустил его в своё сознание.
И сразу же почувствовал его ненависть, его жажду рвать и терзать… А ещё неутолимую боль, которая гонит его убивать. Как будто в этом волколак был абсолютно не волен…
Я чувствовал всё это. Однако жалости не испытывал — я понимал, что он и глазом не моргнёт как уничтожит тут всех.
Как он попал на сеновал? Понятия не имею! Возможно, пришёл сюда, когда барьер пал. А потом, когда я барьер восстановил, он оказался заперт внутри. Пробрался на сеновал. Хорошо ещё, что скотину и лошадей не успел порезать. Если, конечно, волколаки убивают домашних животных.
Подумал и понял: убивают. Убивают всех, до кого могут дотянуться. Точнее, всех, кто встречается на пути их боли.
Все эти мысли пролетели у меня в одно мгновение. А в следующее я уже готов был пообщаться с этим милым монстром.
Время замедлилось, и я увидел, как волколак присел на задние лапы, готовясь сделать прыжок. Вот он оттолкнулся, и движение потекло от стоп, через мышцы задних лап, как пружина, выталкивая тело в мою сторону.