Я следил за дыханием и за тем, как ци, которую я вдыхаю, делится на два потока, и каждый начинает разгонять и чёрную, и золотую ци.
— Забудьте о дыхании. Энергия подобна воде. Регулируйте течение энергии по вашим каналам…
Мне представлялась Венеция, в которой я так никогда и не был. Я мысленно видел лодки — чёрные гондолы, обитые красным с золотом сукном. И гондольеров, которые гребут и напевают баркаролы — песни гребцов.
— Душа как истинный огонь, — говорил Мо Сянь. — Огонь охватывает истинное ядро…
Истинное ядро? А какое из двух моих ядер истинное? Чёрное или золотое?
— Вберите духовную энергию в своё ядро. Прислушайтесь к своему телу, все сухожилия и нервы должны уподобиться рекам…
Рекам… Две реки — чёрная и золотая. Они несут свои воды в противоположных направлениях. И я между ними…
— Отдайтесь течению реки и вознеситесь в небесные чертоги… — сказал Мо Сянь.
И тут я застопорился. Это какому течению мне нужно отдаться? И что значит, в небесные чертоги? Помереть что ли? Меня это не устраивает!
Мо Сянь почувствовал, что я потерял концентрацию и спросил:
— Что вас тревожит, молодой господин?
— И какое течение мне предпочесть? — спросил в ответ я.
Мо Сянь задумался ненадолго, а потом сказал:
— Прислушайтесь к телу, молодой господин, приглядитесь к обоим течениям. Куда они на самом деле несут истинное ци?
Я мысленно подошёл к одному каналу. Потом мысленно к другому. Прислушался, прочувствовал, сравнил. И охренел — все дороги ведут в Рим. В том смысле, что оба течения, и чёрное, и золотое, вели на небеса. И небеса — это совсем не небо. Это суть гармония.
Как такое может быть, я не понимал.
— Не пытайтесь всё охватить разумом, молодой господин, — сказал Мо Сянь. — Просто следуйте пути бессмертного.
И тут до меня дошло, что значит, путь бессмертного. Это путь к гармонии и долголетию, путь к совершенству, путь к силе.
В принципе, меня это устраивало.
— А теперь создайте резервный канал ци. Два канала, чтобы не нарушать гармонию. И сделайте там накопитель и хранилище вашей ци. Это будет ваш резерв.
Это звучало разумно, и я, окинув хозяйским взглядом оба канала, наметил посредине небольшой бассейн. Я хотел разделить его перегородкой, и в одну половину собирать излишки золотой ци, а в другую — чёрной. Но как только резервуар был готов, и первые капли истинной ци обеих цветов упали в хранилище, граница исчезла. И все мои попытки установить её заново не увенчались успехом.
Ну и ладно!
Я махнул рукой и оставил всё так — пусть копится. А почему нет? Буду поддерживать равновесие, чтобы той и той ци было поровну, и всё! Подумаешь делов-то!
Когда я закончил медитацию, уже светало.
Я по-прежнему находился в кабинете. Умка лежал рядом со мной. Шилань лежала рядом с китайцем, который тоже сидел и медитировал.
Но едва я вышел из медитации, как Мо Сянь тоже открыл глаза.
Несмотря на то, что я не спал, я чувствовал себя отдохнувшим и полным сил. Ни рука, ни бок не болели. Мелкие ссадины все затянулись.
Я снял бинты. Оказалось, что и остальные раны все излечились.
Остались, конечно, рубцы, но они меня не беспокоили. Как-будто прошла не ночь, а по меньшей мере неделя, а то и две.
— Молодой господин, не надо удивляться. Медитация исцеляет, — объяснил китаец. — К тому же ещё бальзам был тоже заряжен ци.
Я искренне поблагодарил Мо Сяня:
— Спасибо! Теперь не придётся откладывать тренировку.
И тут внизу раздался истошный визг.
Волки вскочили. Мы с Мо Сянем — тоже. И моментально спустились вниз.
У открытых на улицу дверей стояла Матрёна, и визжала, как будто её режут.
Я подбежал и сначала охренел, а потом расхохотался.
— Ай да Умка, ай да Шилань! Два сукиных сына! — похвалил я наших с китайцем духовных зверей.
Потому что перед крыльцом была сложена целая гора волколаков, лютых мертвецов и других тварей, названия которым я не знал. Естественно, все были мертвы.
— Отчитались о проделанной работе? — сказал прибежавший на женский крик Егор Казимирович.
— Не плохо потрудились, — согласился с ним Кузьма.
— Матрёна, хватит визжать! — пристрожилась Прасковья.
Она хоть и была бледной и посматривала на довольных волков с опаской, но больше враждебности я в её глазах по отношению к нашим питомцам не видел.