И ректор, и глава попечительского совета синхронно кивнули.
— В результате, Владимир по счастливой случайности избежал смерти… — продолжила Синявская.
— Не только он! — поправил её глава попечительского совета. — С ним в комнате живёт ещё один мальчик.
— Только он! — уверенно перебила главу Синявская. — Слизней подкинули с вечера. Но Сеня Волков ночевал в комнате. И с ним за ночь ничего не случилось. Отравление произошло позже, одновременно с другими ребятами.
— Но это невозможно! — воскликнул ректор.
— И тем не менее, это так! — настояла на своём Синявская.
Я смотрел на неё и восторгался. Умная, красивая, уверенная в себе.
Нет, это не было сексуальное влечение. Я именно восторгался человеком, личностью! Я бы даже сказал, Личностью — с большой буквы.
— Но как та ситуация связана с этим? — глава попечительского совета брезгливо ткнул пальцем в сторону кровати, на которой Варвара Степановна по-прежнему сидела.
И не просто сидела, а нога на ногу и немного откинувшись назад. Отчего её ножки, грудь, талия, бёдра были особенно хороши.
— Всё очень просто, — пожала плечами Синявская, не обращая внимания на тон главы. — Кто-то усиленно старается убить Владимира Корнева.
— Но в данной ситуации… — начал было ректор.
— В данной ситуации, Данила Евграфович, студенту грозит отчисление. А значит, он лишится защиты академии. И достать его будет легче. То есть, мы имеем дело с заговором. Правда, Евгений Юрьевич? — И Синявская в упор посмотрела на главного лекаря.
— Какие ваши доказательства? — взвизгнул тот.
— О! — разулыбалась Синявская. — Поверьте, доказательства у меня есть! Более того, есть подозреваемый! Точнее, один из исполнителей вот этой подставы, — Варвара Степановна небрежно махнула рукой вдоль кровати.
— Исполнитель? — эхом повторил главный лекарь.
— Ага, — мило улыбнулась Варвара Степановна. При этом глаза её остались холодными. — Где ваш драгоценный медбрат?
— А он тут причём? — заблеял лекарь.
— А вот причём! — ответила Синявская и достала из выдвижного ящика испорченные лечебные артефакты. — Что вы про них скажете, а, Евгений Юрьевич?
На главного лекаря было жалко смотреть. Он дрожащими руками взял артефакты и посмотрел на каждый. При этом я не уверен, что он видел их.
Однако, вердикт он вынес точный:
— Артефакты испорчены. Но причём тут…
— Это он их принёс. Причём, обратите внимание, испорчены все, а не один, — сказала Синявская. — Так что, это не случайность!
Первым сориентировался ректор. Он небрежно взял главного лекаря под руку и сказал:
— Евгений Юрьевич, думаю, нам с вами нужно кое-что обсудить… — И посмотрев на Синявскую, добавил: — Варвара Степановна, голубушка, простите нас.
Варвара Степановна слегка склонила голову, показывая, что приняла извинения.
— А как же?.. — начал было глава попечительского совета.
Но ректор перебил его:
— Пойдёмте, Арсений Васильевич! Тут нам пока больше делать нечего.
Когда мужчины ушли, с Синявской слетело её величие, и она вскочила разъярённой кошкой.
— Я это так не оставлю! — прошипела она. — Я их всех уничтожу! Они ещё пожалеют, что связались со мной!
— Их? — спросил я.
— Конечно! — отрезала Синявская. — У этого медбрата у самого ума бы не хватило! Он туп, как дерево!
И я, честно говоря, в этот момент посочувствовал медбрату. Не хотел бы я оказаться на его месте.
Но и разъярённая женщина в моей палате мне не нужна. А потому я, как можно мягче, сказал:
— Варвара Степановна, может, пойдёте отдохнёте? А то завтра, точнее уже сегодня вам будет тяжело вести занятия. Затея медбрата провалилась, так что можно спокойно идти на боковую…
— Если бы он был один! — вздохнула Синявская. Если бы он был один… А те, кто стоят за ним, намного умнее и опаснее этого дебила.
Глава 9
Несмотря на опасения Варвары Степановны, что противник мой умён и опасен, я уснул сразу же, как только она ушла. И до того момента, как меня аккуратно разбудили, даже успел немного выспаться.
Разбудил меня седой старичок, практически белый — и волосы, и борода. Про таких говорят: седой, как лунь.
Около меня лежали другие лечащие артефакты, полностью заряженные. А старичок стоял рядом с кроватью и заботливо улыбался мне.
В ответ, я тоже непроизвольно расплылся в улыбке.
Извинившись, что прервал мой сон, старичок сказал: