Да и Валентин Демьянович потом подтвердил, что яд в первую очередь воздействует на душу.
Ну что ж, причина была найдена. Осталось найти решение. И раз уж в определении причины страха мне помогли уроки деда Радима, то и лечение разумно было искать там.
Естественно, я начал вспоминать всё, чему учил дед Радим.
И решение нашлось — писанки! Нужно было выписать боль, то есть, облачить её в слова. Как сказали бы психологи из моего мира, вывести психотравму в область осознавания.
Общался я с психологами в прошлой жизни, набрался у них словечек…
Но как бы там ни было, тело души — тонкое тело, и работать с ним нужно тонко. Любое грубое воздействие приносит боль. Не то чтобы я боюсь боли. Нет, не боюсь! Но если учесть, что меня даже от простой медитации накрывало панической атакой, то становилось понятно, что взять иголку и заштопать прорехи в душе или разгладить рубцы не получится.
Но и писать сейчас никак не выйдет. Не в том я месте…
Однако, если так прикинуть, то сам факт писания — это механическое действие, которое сопровождает момент рождения слов. То есть, это движение. А движение может быть любым.
А потому я встал и позвал Глеба:
— Поможешь мне?
— Конечно! — отозвался он. — А что надо-то?
— Помнишь, мы в деревню ходили к деду Радиму, и он показывал упражнения?
— Конечно! — разулыбался Глеб.
— Я хочу поделать те упражнения, которые он показывал.
— Круто! — обрадовался Глеб. — Давно хотел попросить тебя, да всё не к месту или не ко времени было.
— Ну вот давай и поработаем! — ответил я и толкнул Глеба в плечо — нужно было сначала размяться.
Причём, если прислушаться к слову «размяться», то это размять ся… сделать себя мягким.
А что? Это как раз то, что мне сейчас нужно! Особенно, если учесть, что в руки и ноги до сих пор ещё сила не вернулась.
Но едва мы начали с ним толкаться, как к нам присоединился Данила. Он с разгона напрыгнул на нас со словами:
— Куда это вы без меня!
Но мы с Глебом под давлением намерения Данилы отклонились в разные стороны, и Данила чуть не грохнулся на пол.
Тут же подскочив, он со смехом начал пихать нас. Мы, естественно, не отступали. И тоже с хохотом толкали его — разминали друг друга.
Через некоторое время на наш хохот пришла Марта и тоже присоединилась к нам. Следом и Анна тоже.
Степан и Василь отстали лишь ненамного. И пусть им никто не объяснил правил, да тут и не надо было — просто доверься себе, и тело всё сделает само.
В результате хохота на полигоне стало значительно больше.
— А что вы тут делаете? — спросила Анастасия, наблюдая, как Полина толкает Глеба, а тот толкает её в ответ.
Полина толкает Глеба на Данилу, но Данила буквально стекает вдоль спины Полины, и Полина проваливается и падает на пол. И тут же со смехом вскакивает на ноги и врывается в самую гущу кучи-малы.
У меня промелькивает мысль, что тренировку магии ребятам я запорол.
Следующая мысль была: ну и пофиг! Вот эта магия намного глубже, древнее и действеннее, чем все эти стихии, техники, артефакты…
Что касается Шамана, он сидел и сверху наблюдал за нами сквозь щелочки в глазах. Присматривал, как присматривают за расшалившимися детьми.
Глава 24
Толкаться было весело. Тело двигалось свободно. И не только у меня.
И тут я зацепился. Зацепился взглядом. Зацепился взглядом за разрумянившуюся Полину. И сразу же пропустил толчок в спину.
Просто у меня вылетели мысли, и я прервал движение, остановился. Ну а ребята продолжали двигаться. Вот мне и прилетело.
Падая, я ухватился за Полину и увлёк её за собой.
В результате мы упали вместе. Точнее, Полина упала на пол, а я на неё. Да ещё и, падая, схватился так неудачно — за грудь.
Ну или наоборот, удачно…
Глаза Полины сияли звёздами. Носик был задорно вздёрнут. Губы приоткрыты.
Сама она держалась за мои плечи — ухватилась, когда мы падали.
— Прости! — сказал я, поднимаясь с девушки и подавая ей руку.
И чувствуя, как мои щёки начинают гореть огнём.
Вот уж никогда не стеснялся девушек, но тут как-то слишком внезапно всё произошло, и слишком близко оказалась Полина.
— Ничего! Ты же не специально… — с улыбкой ответила она, пожимая плечами и опираясь на мою руку.
— Не зашиб? — спросил я.
— Нет, всё хорошо, — ответила Полина, глядя мне в глаза.
И у меня закралось подозрение, что ей даже понравилось. В смысле не то, как её роняют на пол, а то, как близко мы были.