Смешивая и нюхая отвары, доктор начал рассказывать:
— Основное отличие в том, что ци — это индивидуальная энергия. А жива раскрывается в группе. Причём, чем больше группа, тем сильнее может быть воздействие. Вся сложность заключается только в том, чтобы объединить группу, сделать её монолитной. Ну и как вы понимаете, самому над собой работать проще, чем в группе. Вот поэтому методы работы с живой потихоньку ушли в небытие.
Хм! То, что жива лучше работает в группе, я уже догадался. И в том, чтобы сделать группу монолитной, тут проблем нет — совместные медитации в этом очень помогают.
Я выпил протянутый доктором напиток, пахнущий солнцем и луговым мёдом и, возвращая кружку, спросил:
— Валентин Демьянович, а у вас есть какие-нибудь книги или трактаты, какие-нибудь исследование по живе.
Валентин Демьянович задумался на минуту, зажав свою бороду в кулак. А потом сказал:
— Были у меня пара свитков… Пожалуй, я могу дать вам их почитать. Но только почитать!
— Да-да! Конечно! Я сразу же верну! — заверил я доктора.
Валентин Демьянович усмехнулся и проговорил:
— А куда вы денетесь? Я хотел вас уже отправить в общежитие, нечего вам тут больше делать. Но раз такое дело, то предлагаю обмен…
Я внимательно слушал, боясь проронить хоть слово. Я понимал, что за знание мне придётся заплатить. И ещё понимал, что согласен почти на всё, лишь бы узнать побольше о живе. Тем более я успел уже увидеть живу в действии — когда девчонки рявкнули на меня. И это без тренировки и случайным образом! А если научиться этой силой управлять? Да у меня сразу вопрос с усилением ребят если не будет снят, то будет стоять не так остро.
— Я слушаю вас, — поторопил я доктора.
— Я дам вам прочитать свитки, но читать вы будете тут и только тут! Будете приходить вечером, оставаться тут на ночь и читать. А чтобы никому не объяснять, зачем вы, молодой человек, сюда ходите по вечерам, будете говорить, что ещё не здоровы.
— Понял! — согласился я с условием. — А взамен что?
— Взамен… — Валентин Демьянович задумчиво посмотрел на меня.
Я молчал и терпеливо ждал, когда он продолжит.
И он продолжил.
— Мне уже много лет. Очень много. Я прожил интересную жизнь и достиг высот, каких мало кто смог достичь. Я отошёл от дел и удалился в свою резиденцию. И точно не собирался работать в медблоке академии, лечить студенческие раны, полученные по глупости… — последние слова Валентин Демьянович произнёс с едва заметным презрением и насмешкой.
Я кивнул, что понимаю его, и он продолжил:
— Но есть у меня одна слабость и Данила Евграфович знает о ней.
Я навострил уши. Наверняка сейчас услышу что-то важное.
— Я много всего повидал в своей жизни… — повторил Валентин Демьянович. — И удивить меня трудно. Но Данила смог это сделать!
Валентин Демьянович улыбнулся.
А я лишь отметил про себя, что он ректора назвал просто по имени, без отчества. Хотя, если учесть их разницу в возрасте…
Но меня тут не это зацепило.
— И чем же он вас удивил? — спросил я, догадываясь об ответе.
— Тобой, — просто ответил Валентин Демьянович, переходя на «ты».
И опять, если учесть разницу в возрасте, только теперь нашу, то в таком обращении с его стороны не было ничего странного. Правда я заметил, он обращался ко мне на «ты» только когда сердился. А так всегда на «вы».
— И что во мне такого интересного? — спросил я.
— Для начала то, когда ты пробудил силу и каких высот в культивации на сегодня достиг. Плюс все эти ходатайства, хотя ты вполне мог сам сдать экзамены, причём без всяких затруднений. Такое ощущение, что кто-то оберегает тебя, скрывает твою настоящую силу…
Я сделал удивлённое, а главное, честное лицо. Потому что не дай боги, он догадается, что я и сам много что скрываю.
— Но и это не всё, — сказал Валентин Демьянович.
Я удивлённо посмотрел на него:
— Что же ещё?
— А ещё все эти попытки убить тебя. Взять тех же слизней… Столько усилий ради сироты, мелкого помещика, ничем на первый взгляд не примечательного.
Я кивнул — самого интересовало, с чего это кто-то так горячо желает моей смерти. Я даже немного возгордился, мол, вот я какой особенный!
Но доктор тут же обломал меня.
— Я понимал, что ваш ректор специально наговаривает, стараясь вызвать мой интерес. Просто потому, что у него безвыходная ситуация. У попечителей появилось слишком много вопросов. Пойдут проверки, и жизнь в академии станет невыносимой. Вот он и обратился ко мне и представил тебя, как драгоценную жемчужину.
— А почему тогда поддались на уговоры? — несколько разочарованно спросил я.