– Веселое времечко нас ждет, да? – она вздохнула.
Эйнар пожал плечами и оттолкнулся от забора.
– Все будет хорошо, – сказал он, удаляясь. – Уверен, старики удержат их в узде.
Старый коровник едва уловимо пах животными и сеном. Солнечные лучи просачивались в щели между покоробившимися стенными досками, но большую часть хлева окутывал бледный свет на грани заката и сумерек, и только яркий конус, бивший сквозь распахнутую дверь, освещал скелет когда-то полезной постройки, захламленной всяческими хозяйственными орудиями, деревяшками и хламом. В одном углу, рядом со сломанными удочками и невыделанными кожами на старых покореженных растяжках, была навалена груда досок высотой в человеческий рост. В другом углу стоял покрытый рунами каменный столб, почти полностью скрытый в тени.
– Такой маленький, – сказала Хельга.
– У них тогда всего четыре коровы было… Хильдигуннюр уж сколько лет твердит Уннтору что-нибудь с ним сделать, но всегда находятся дела поважнее, – сказал Эйнар. – Они не могут решить, снести его или переделать во что-то другое.
– Не помню, была ли я здесь когда-нибудь, – проговорила Хельга, с любопытством оглядываясь вокруг. – Кузня – логово твоего отца, а это место всегда казалось принадлежащим Уннтору. – Она пнула кусок дерева, отскочивший в угол. – Так что нам нужно сделать?
– Ну, для начала вынести все это наружу – нужно расчистить пол, чтобы соорудить кровати для Бьёрна с семьей…
– Что? Зачем?.. – Хельга выглядела крайне недовольной.
– Так легенды не сильно врут, знаешь ли. Он к двенадцатой зиме в обычные постели не влезал. А юный Вёлунд весь в отца, – Эйнар на мгновение задумался. – Ах да, ты же с ними не встречалась, да?
– Нет, – сказала Хельга. – Ни с Бьёрном, ни с Карлом. Они вроде бы должны были приехать пять лет назад…
– …но Карла не было дома, а у Бьёрна семья заболела. Помню. Аслака ты, конечно, знаешь.
– Как его забудешь? Прибыл в гости с двумя детишками и женой-драконицей. Она тоже приедет?
– Боюсь, что да, – сказал Эйнар.
Хельга содрогнулась:
– Я лучше с бешеным медведем повстречаюсь.
– Понимаю тебя, – сказал Эйнар.
– А еще есть Йорунн и Сигмар. Ее я, кажется, помню, а вот его не видела.
– Нет, – сказал Эйнар, занявшись треснувшей балкой и внезапно утратив интерес к разговору.
Хельга схватила лопату со сломанным черенком:
– Я такую даже не помню.
– Старье, – сказал Эйнар, убирая с дороги плуг с одной рукояткой. – Уннтор давненько собирается все это починить, но знаешь, что я думаю?
– Ты думаешь? – спросила Хельга с притворным изумлением.
– Язык придержи, – сказал Эйнар, выволакивая старый плуг за дверь. Когда он вернулся назад, его лицо светилось озорством. – Я думаю, старик просто счастлив, оттого что с хутором все хорошо, и позволяет себе владеть сломанными вещами – так что он бросает их там, где они сломались, а отец сваливает их сюда, – он обвел барахло взглядом. – Вот она, сокровищница отважного воина.
– Ха, – сказала Хельга. – В это мне трудно поверить. – Она подумала об Уннторе, своем приемном отце, о том, как, понукаемый женой, он принял ее в семью одиннадцать зим назад, когда почти все их дети покинули хутор. Представить, как он разбазаривает с трудом заработанные богатства, было почти невозможно. В свое время ходили слухи, что он вернулся после набегов на запад с добычей всем на зависть, но старый медведь всегда это отрицал. Верный Яки помогал ему отгонять большинство пришедших поживиться. Остальных хоронили сразу за западной оградой. В конце концов об этом узнали, и местные, видя, как тяжело работает Уннтор на своей земле, решили, что слухи были всего лишь слухами, сказочками у костра, так что те, кто искал быстрого и легкого богатства, вскоре разбрелись по другим местам.
– В это мне трудно поверить, – повторила Хельга и с усмешкой добавила: – Хильдигуннюр ему так этого не оставит!
– Может быть, – сказал Эйнар, – но она так долго жила со старым медведем… Сдается мне, она знает, когда надо драться, а когда посмотреть в другую сторону. В упрямстве эти двое друг друга стоят.
– Наверное, поэтому они до сих пор женаты, – сказала Хельга, сдвигая с места пару сломанных кузнечных молотов. – Со временем про мою мать сложат «Сказание об укрощении Уннтора».
– И хорошая ведь будет история. Как и Уннторово «Соблазнение Хильдигуннюр». Мне до сих пор нравится, хоть я и слышал его не меньше раз, чем прожил лет.
– То есть сколько, раз двенадцать?
Эйнар скорчил ей рожу и нагнулся, чтобы ухватиться за большой треснувший жернов: