— Это не правда. Я знаю, что ты ответственная и трудолюбивая. Ты потрясающая мама и любящий человек. Я знаю, что ты любишь суши и шоколадное суфле с твёрдой корочкой и нежной начинкой. "Дневник памяти" — один из твоих любимых фильмов всех времён, ты предпочитаешь котов собакам, и ты — лучшее из того, что приходило в мою жизнь за долгое время.
Всё выглядело и звучало искренне, но ничего из этого не имело значения. Она не хотела быть с мужчиной, который мог смотреть на неё, а думать о другой. Она знала, что он запутался, и что её реакция на то, что она видела его с Мэгги, могла быть несправедливой, но он не любил её, а она заслуживала, по крайней мере, хотя бы этого. После всего, через что она прошла, она это заслужила.
— И ты красивая, — продолжал он охрипшим голосом, тоном, граничащим с отчаянием. — Такая, какая ты есть. Ты никогда не притворяешься кем—то другим. Это одна вещь из тех, что мне нравятся в тебе больше всего.
Снова это слово. Нравятся. Она ему нравилась. Она очень ему нравилась. Она вздохнула. Именно поэтому она не могла его впустить. Это не имело никакого отношения к Мэгги, это касалось того, как она хочет, чтобы к ней относились. После семи лет Томас тоже не знал, чего хочет. Она определённо знала, какие подобрать слова.
— Прости, но я не хочу мужчину, который не может выяснить, чего хочет. Я больше не та наивная девушка, которой была раньше. Я заслуживаю лучшего.
***
Последний раз Джилл видела Деррека три дня назад. Завтра она увидит его в зале суда. Она вздохнула. Это была не вся правда. Последний раз она видела его час назад, когда выглядывала в щель между жалюзи на своём окне и наблюдала затем, как он идёт на парковку. Как и всегда, он выглядел убийственно прекрасно, в белой рубашке на пуговицах с закатанными рукавами и в брюках, которые плотно обтягивали его бёдра. Ей было интересно, куда он собирался и чем был занят.
Надеясь избавиться от мыслей о нём, она понесла Райана в другую комнату, чтобы искупать его. Как только температура воды стала нормальной, она уложила его в ванночку.
— Ты самый милый мальчик в мире, разве нет?
Каким же он был чудом. Райан больше не плакал каждый раз, когда она держала его. На самом деле, Нэйт предположил, что причиной такого его плача в самом начале могло быть то, что он чувствовал опасения Джилл. Хотя за краткий период времени она стала уверенной в своей способности заботиться о нём. Вероятно, дети чувствуют, когда их мамы нервничают.
Она набрала в ладонь тёплую воду из ванночки и полила Райана сверху, а затем вытерла его досуха и закрутила в тёплое одеяло. Направляясь в основную комнату, она уловила тень за жалюзи. Кто—то стоял за её входной дверью. Сэнди говорила, что может заехать с парой статей, которые написала для выпуска "Еды для всех" этого месяца. В прошлом месяце журнал покупали хорошо, и в следующем они надеялись удвоить продажи. Челси благодарила Деррека Бэйлора за положительный скачок продаж, но Джилл выбрала верить, что дело было в отличных рецептах и информативных статьях.
Она открыла дверь. Никогда за миллион лет она не ожидала увидеть на своём дверном коврике Томаса.
— Здравствуй, Джилл.
Дальше не последовало никаких слов. Вместо этого она оглядела его. Ей всегда нравились его тёмные костюмы, белоснежные рубашки и идеально причёсанные волосы, но по какой—то причине строгий вид ему больше не подходил. Или, возможно, этот вид больше не подходил её вкусам, она не была уверена. Он казался высоким, но его плечи не были такими широкими, как она помнила по своим странным снам, которые снились ей в последнее время. Судя по бледности его лица, он проводил слишком много часов в офисе, а не на свежем воздухе, играя в гольф.
Он попытался вручить ей букет ярко—красных тюльпанов, но её руки были заняты, так что она жестом свободной руки пригласила его пройти на кухню, а затем пошла за ним следом. Её любимыми цветами были лилии, но Томас никогда не помнил такие мелочи, даже после семи лет отношений.
— Спасибо, — сказала она. — Они красивые.
— Не такие красивые, как ты.
Она смотрела на него вблизи, задаваясь вопросом, что он мог задумать. Он никогда не был щедр на комплименты.
— Держи, — произнесла она, протягивая ему Райана, чтобы поставить цветы в вазу.
— О нет, я не думаю, что это хорошая идея.
Слишком поздно. Он уже держал Райана. Его нос сморщился, будто он держал скунса, а не ребёнка. Она проигнорировала выражение ужаса на лице Томаса и занялась поиском вазы.
Мысль о том, что Томас стоял в её квартире и держал Райана, поражала её рассудок. Хотя её родители не раз упоминали Томаса, она никогда на самом деле не думала, что увидит его снова. Она ещё раз взглянула на него, задаваясь вопросом, сам ли он решил приехать. Она занялась подрезанием стеблей и расставила цветы в вазе, обдумывая то, что он здесь.
Развернувшись, она удивилась тому, что он так близко.
— О чём ты хотел со мной поговорить?
— Это не очевидно?
Знакомый щенячий взгляд, которым он одарил её, срабатывал каждый раз, но сейчас он просто выглядел нелепо. Ей пришлось сдержаться, чтобы не фыркнуть.
— Ты мне и двух слов не сказал с тех пор, как бросил меня одну в церкви. Честно говоря, я понятия не имею, почему ты здесь.
— Я никогда не переставал любить тебя, Джилл.
У неё отвисла челюсть.
— Ты шутишь? Ты не звонил мне несколько месяцев с тех пор, как я переехала. Если ты когда—нибудь любил меня, то приехал бы в Калифорнию много месяцев назад.
— Твои родители сказали дать тебе время. Сказали, что ты вернёшься до конца лета. В следующий раз, спросив о тебе, я узнал, что ты беременна.
Она пригрозила ему пальцем.
Он прижал Райана ближе к своей груди для защиты.
— Почему ты бросил в церкви, Томас? Как ты мог поступить так со мной?
— Потому что я дурак.
— Отдай мне моего ребёнка, — она выхватила Райана из его рук.
Томас опустил взгляд на влажное пятно на своей рубашке.
— Похоже, он на тебя написал. Я надену ему подгузник и вернусь.
Она вернулась через пару минут, держа в руках ребёнка в новеньком подгузнике. Томас стоял перед раковиной и прикладывал смоченное холодной водой бумажное полотенце к своей рубашке.
— У тебя есть кроватка или какое—нибудь место, куда ты можешь положить его, пока мы разговариваем?
— Нет. Сейчас не время спать, и ему нравится, когда его держат на руках.
Томас жестом указал на диван.
— Присядем?
Она неохотно заняла место на кресле напротив дивана.
Он сел на диван и потер ладонями колени, как делал всегда, когда нервничал. Не важно, как много раз она смотрела на него, она не могла поверить, что он здесь, после всего этого времени, сидит напротив неё.
Он наконец приехал.
Она месяцами мечтала об этом моменте, и теперь он был здесь, и она не была уверена, нравится ли ей это вообще.
— Помнишь, мы поругались вечером перед свадьбой? — спросил он.
Она кивнула, хотя понятия не имела, из—за чего они на самом деле ругались в тот вечер. Они оба нервничали и испытывали стресс от месяцев планирования большого дня.
— Когда ты ушла из дома, я запрыгнул в свою машину и поехал. Проехал много миль, пока не перестал понимать, в каком нахожусь городе. Как только я нашёл отель, я пошёл в бар и напился до потери памяти, — сделав паузу, он посмотрел на неё. В его глазах виднелись слёзы. — Ты же знаешь, я не пьяница. К тому времени, как я проснулся на следующее утро, было уже слишком поздно. Свадьба закончилась. Когда я приехал к тебе домой, ты уже отказывалась говорить со мной.
Она ждала, что внутри неё что—то произойдёт, что она почувствует трепет крыльев бабочек внизу живота или острую боль желания где—то там же, но ничего этого не было.
Он встал с дивана, подошёл к ней и опустился на одно колено. Он положил ладонь на её ногу, так как её руки были заняты ребёнком.