— О, дорогой гость! — вскочил ему навстречу Иванес. Милиционер ушел, а Лебедь был усажен в освободившееся кресло.
— Это у меня суточники работают, — объяснил Иванес: — Ну что, привез?
Он щелкнул замком на двери и достал из стола микроскоп. Лебедь помялся, протянул ему билет. Иванес взял ногтями билет и неожиданно, без разглядываний положил его в записную книжку, а ее — в карман легкого серого пиджака, висевшего на спинке стула. Тут же надел пиджак и убрал микроскоп. Взял телефонную трубку, стал набирать номер.
— Стой, — не глядя, скомандовал он Лебедю, когда тот дернулся было к нему: —Мне еще в три места позвонить надо. Не волнуйся, сейчас поедем, отдам я тебе деньги.
…Иванес названивал, Лебедь прислушивался к его речам в трубку — о вагонах, о запчастях, о зарплате какому-то маляру… Желание стукнуть Иванеса чем-нибудь тяжелым прошло. Лебедь налил себе холодного чаю. Иванес, не отпуская трубки и не присаживаясь, вынул из стола пакетик с обломками печенья.
— У нас сейчас перестройка! Быстро давайте вагон, быстро! — грозно кричал он в трубку. Наконец положил ее и спросил:
— Ну, тридцать тысяч за твой фальшивка — идет?
Лебедь в упор посмотрел на него:
— Не шути со смертью. Сорок, не меньше.
Иванес моргнул как-то обиженно:
— Не идет. Уговор был тридцать пять. Ну, поехали?
Лебедь вздрогнул, когда увидел рядом с «Жигуленком» желтый патрульный «козлик». Иванес же забрался в него, как в свою, и махал оттуда рукой:
— Садись, не стесняйся, заодно подвезут! Честный человек не стыдно здесь ехать.
Лебедь понял, что он целиком во власти простодушно-нагловатого обаяния этого человека. Их высадили где-то на пути к аэропорту, где вдоль шоссе в один ряд тянулись частные дома с садами. Иванес помахал «козлику» и повел Лебедя к маленькому дому, заросшему виноградом. Иванес шел впереди; проходя мимо дома, махнул на него рукой:
— Я здесь живу, но там делать нечего.
Он взял в сарайчике лопату и окинул взглядом сад, будто раздумывал, с какого дерева начать садовые работы. Он подошел к невысокой груше, сказал:
— Дюшес, — отмерил от нее двадцать пять ступней и вручил лопату Лебедю:
— Копай, ты молодой.
Лебедь копнул пару раз и спросил:
— Извини, дорогой, а не боишься, что я тебя вдруг стукну лопатой?
Иванес отошел, сорвал грушу, надкусил:
— Незрелый… А Норе ты не продашь. Тридцать они не дадут, они себе и так купят. Про меня молчи.
Когда лопата стала упираться во что-то твердое, Иванес отодвинул взмокшего Лебедя, сам откопал фанерный ящик, вскрыл, вынул железную коробку, а из нее кожаный мешочек и, наконец, полиэтиленовый пакет. «Все однообразно в этом мире», — думал Лебедь.
— Отойди и отвернись, — сказал Иванес.
Лебедь слышал, как что-то шлепалось на землю, затем как лопатой забиваются гвозди в фанерную крышку, затем как засыпается яма.
— Ага, забирай, — пропыхтел Иванес; на свежевзрыхленной земле у него под ногами лежали пачки денег.
Лебедь был несколько обескуражен спокойным бесстрашием этого человека.
— Посчитай, — кивнул вниз Иванес и направился к дому.
Лебедь быстро собрал пачки в черную авоську, сверху сунул несколько груш. Мелькала мысль, что надо вернуть билет, — но как? как? Надо было настаивать на сорока!..
— Так я и живу: работа — дом, дом — работа, — жалобной скороговоркой объяснял Иванес, когда Лебедь подходил; Иванесу вздумалось обкосить траву вдоль забора, и теперь в руках он держал косу.
— За мной сейчас опять друзья приедут, я бы подвез, да тебе лучше твой ход. А то закопай там, — он кивнул на сад, — приедешь как сможешь…
Лебедь выбежал на шоссе, остановил какой-то грузовик. «Облапошили! — отчаянно думал он. — Как мальца! Я, считай, полгода корячусь, глаза испортил, мозги свернул… да с лопатой в этом саду за неделю миллионщиком станешь!» Авоська жгла ему руки, когда он ехал в автобусе. «Молодой человек, вы не пробили талончик, — сердито сказала ему какая-то женщина. — Не забывайте, ведь оштрафуют. А еще с косичкой…» На остановке Лебедь выскочил как ошпаренный, сдерживал себя, чтобы не пуститься бегом… Кроль читал с женщиной детскую книжку. «Хороший у вас Кроша, — сказала она: — А вот деньгами вы нас обидели!» Она демонстративно сунула Кролю в нагрудный карман денежную купюру и какую-то белую бумажку. Лебедь схватил Кроля, помчался к себе наверх. Суматошно собрал все вещи в сумку, сурово велел Кролю не выходить из комнаты и спустился вниз, на кухню. Нора кормила детей; сказала ему: «Не курите», когда он сел у окна с папиросой. Тут позвонила междугородная. Нора коротко сообщила в трубку, что Иванес говорил «тридцать». Затем внимательно слушала, строго глядя на расшалившихся детей… Положила трубку, взяла обоих мальчиков за уши, а Лебедю сказала: