маленькими числами.
Мы в поселок не пойдем.
Мы поселок обойдем.
Видишь, синенький дымок
берегом змеится?
Нинка младшая сидит,
курит и смеется.
Накрашены губы
темней винограда.
- Краса-то какая! -
Другой и не надо.
Увидел бы - ахнул,
да кто здесь мужчина?
- Ну здравствуй, мой ангел.
Какого ты чина?
Я, знаешь, не сразу узнала тебя-то.
Казалось, такие простые ребята.
Докурила, а дымок
продолжает литься.
И сидят над речкою,
расправляя лица.
- Эти, что приехали, - за твоим приехали,
ты не сомневайся, Коля, они не уехали.
День стояли под дождем
и не замерзали.
Мы, сказали, подождем.
Время есть, сказали.
Им не надо помощи,
найдут вас сами к полночи.
Я им вроде родни,
но боюсь до одури.
Что за груз? Намекни?
Лучше б вы им отдали.
Им живется в городе
в постоянном голоде.
Как почувствуют живье,
все кричат: мое! мое!
Здесь у них большая власть,
чтобы всласть злодействовать.
Страшно в руки к ним попасть,
лучше посодействовать.
Они стоят у парничка.
Пойдем сдавать
напарничка!
Ты ведь то при нем,
что и я при ней?
Ну, давай курнем - и зову парней.
Кто бы знал, что случай представится
сбросить груз, который не нравится.
Подопечные наши здешние -
люди грешные, люди кромешные,
им уже широко постелено.
Наше дело - делать, что велено,
провести расчет да подать отчет.
(А река течет и течет.)
- Я вросла в этот край, как мох,
ты бы так никогда не смог.
Я уже говорю, как местная!
Нинка мне давно стала тесная.
Я здесь много лет, не десяток дней,
мне давно равно, что случится с ней.
Переправлю их на ту сторону -
и пойду гулять на все четыре стороны.
Твоя правая - моя левая
многодонная полоса,
буду в ней молодой королевою:
белой пеной стрелять в небеса.
И позвал бы меня -
поздно возвращаться.
Подай- ка огня
и пора прощаться.
…шепчет? кричит?
А он все молчит.
18.
Далеко среди тумана,
как глаза, горят огни.
На свободе, без охраны,
Нина с Толею одни.
Говорит тихонько Нина,
так, как в песенках поют:
Знаю, где твоя машина.
Уходи, пока дают.
Уезжай скорее, Толя.
Нас тут держат на убой.
Я привыкла ждать без боли -
не бери меня с собой.
При обочине дороги
припаркован грузовик,
заведется, как ведется,
только имя назови.
Тайный груз-пирожок
под сиденьем, запечатан.
Что же ты, мой дружок,
озираешься, печален?
Люди плачут-провожают
и смеются, уходя,
терпят муки, как рожают,
забывают, погодя.
Подарят пятак,
искупают в луже.
Здесь, у нас, не так,
но не знаю, лучше ль.
Здесь свет, как сноп,
над пустыми водами.
Не целую в лоб:
тикай огородами!
Пока есть, куда бежать,
буду взглядом провожать.
19.
Толян говорит
глухо, неуверенно:
- Давай-ка со мной,
коли все потеряно!
Черед настал
предаваться в руце.
На небе места
силою берутся.
Врата без замка:
залепили скотчем.
Попрем на закат,
может быть, проскочим.
Вот только Колян,
что сейчас в грусти,
идти на таран
нас с тобой не пустит.
И что? Ничего.
Мы прорвемся без него.
Жаль, подругу твою
не могу дозваться.
Ну, увидимся в раю,
некуда деваться.
20.
Погоня, погоня!
- Уходят, уходят! - По коням!
Долинами длинными их без разбору погоним,
пока у машины хватает во чреве бензина,
пока не сгорела с предательским свистом резина
и ужас не начал лизать беглецов языками.
Погоня, погоня! - Возьмем их своими руками!
Дорога пустая, а дух, как в вокзальном сортире.
Бежит грузовик, и его догоняют четыре.
Он то оторвется - и сердце во мне оборвется,
А то нагоняют - а воздух меня не роняет.
Я видел и сверху, и снизу, и, кажется, сбоку:
в машине шофер помолился незримому Богу -
и прыгнул его грузовик за глухую канаву.
И вижу я все это сверху и, кажется, справа.
Но черных четыре машины, как умные пули, -
накрыли канаву, и эту канаву сглотнули,
и как не заметили: начали полем стелиться
- Не мешкай! - привычной побежкой охотничьей псицы.
Они нагоняют. Но вот из кабины мелькнуло,