– Жизнь?
– Простите?..
– Говорю, вы ошиблись, вероятно. Хотели сказать «жизнь», а сами…
– Нет-нет, спасибо, я не ошибся. Это у вас – жизнь. Погоня за лучшим куском, суета, истерики. А у них оно всё честнее, счастливее.
– И в чём же оно, их везение, по-вашему?
– В умении радоваться тому, что они есть. Друг у друга.
Использованный
-Бай-бай-бай… Баю-бай…– Лист нимфеи нежно баюкает лягушонка. – Спи мой милый, засыпай. Ага?!
– Угу, – перепутав день с ночью поддакивает филин.
– Эй, филин, ты в своём уме? – возмущается строгая нянька. Немало крахмала истратила она, чтобы её зелёные салфетки выглядели так, будто бы об их край можно порезаться. Немало приложила она усилий и к тому, дабы всё вокруг благоухало и сияло чистотой ровно настолько, чтобы не пробудить в сознании подопечного ничего чрезмерного: не мыслей, ни желаний, не чувств.
– Эй, – передразнил Лилию филин, – а ты, в своём уме?!
– Что ты имеешь в виду, – возмутилась та.
– Кого ты из него растишь? Мимозу? Так мимоза растение недолговечное.
– Я воспитываю приличного во всех отношениях члена общества, – чопорно возразила Лилия.– Достойного и порядочного. Принципиального и ответственного.
– Ты откуда знаешь, что он окажется таким, когда вырастет?
– У него не будет иного выхода, как стать именно таким! – уверенно ответила нимфея.
– Да с чего ты это взяла, растолкуй!
– Я буду говорить ему, как поступать в тех или иных случаях.
– Ты перечислишь их все?
– Постараюсь. – гордясь собой сообщила она.
– Так не выйдет. Не получится. Не сработает! Понимаешь ли ты это, Лилия?!
– Во-первых, не кричи так, ребёнка разбудишь. А во-вторых, объясни, что не так.
– Сомневаюсь я что ты меня поймёшь…
– Это ещё почему?
– Да, я ночной житель. В тишине и относительном одиночестве, как не странно, проще оценивать промахи, что совершаются при свете. День разбрасывается по мелочам, и только ночь обращает нас к себе.
– Ладно тебе, не усложняй.
– Нисколько. Напротив, я упрощаю! Для облегчения восприятия.
Привычно откинув чёлку поворотом головы, филин продолжал:
– Видишь ли. Я довольно сентиментален, и не сторонник жёстких мер воспитания, но разумная доля умеренности во всём оправдана жизнью.
– По-твоему, я должна позволять ему ошибаться самому?
– Ха! Не ожидал… Да, желательно.
– Но молва советует учиться на ошибках, совершённых другими!
– Молва-то?! Она посоветует! Знаешь, что такое, эта молва?
– Это опыт…
– Это слухи, вести, толки. Сплетни, в общем! – Филин вновь обернулся назад, чтобы вернуть правильность порядку перьев на голове и продолжил, – Когда совершаешь ошибочное действие, приобретаешь опыт. Опыт – это не медаль, это ключ к сундуку сокровищ, среди которых множество ключей к другим замкам, множество решений к другим задачам. Никто не поделится с соседом ключами от своего дома.
– Ага! Отчего ж не поделиться? Цветочки полить, покормить кота…
– Безусловно! И в холодильник можно будет заглянуть одним глазком! Но где лежит любимое колечко, сосед не расскажет! Оно принадлежит ему!
– Какое колечко?!– заинтересовалась Лилия.
– Вот вы, женщины… Всё бы вам наряжаться. Я образно про колечко сказал. В данном контексте это те крупицы опыта, которыми не делятся.
– Из вредности?
– Потому, что считают незначительными! Но именно они – главная ценность опытности.
– Ладно, хорошо. Предположим, я дам малышу возможность наделать собственных ошибок и набраться опыта. Но где гарантия, что это будет для дела. Что он не собьётся с правильного пути?!
– Нет гарантии. Её нет и быть не может. Мы все появляемся на свете хорошими и светлыми. Наша задача – вымараться в действительности и найти способ вновь стать чистыми.
– Мне кажется, ты не в себе. Это странно. По-твоему выходит, что лучше не безгрешный, а осознавший свои ошибки?
– Познавший себя. Оценивший себя в мире и мир в себе.
Лягушонок, сидевший во всё время разговора в расслабленном ожидании, распустил вымаранный в варенье пергамент своего языка и налепил на него очередную мошку. Обратил на неё своё внутреннее зрение и отправил в коллекцию уже проглоченных. Разглядев на берегу водоёма некое аппетитное мельтешение, втянул живот и красиво нырнул. Лист кувшинки охнул от неожиданного удара о воду. Истёртый гусеницами нижний его край лопнул, обрызгав филина.
Расправив плечи, филин взлетел, с негодованием бросив на ходу лягушонку:
– Эгоист!
– Он намокнет! – подбирая оторванные кусочки побитого молью полотна, переживала Лилия.