Спустя какое-то время, по замысловатой трассе мчится «здОровский» автомобиль. На разные голоса гудит его мотор: «Дрынь-дрынь-дрынь…ды-дых…дых…» На ровных участках за рулём менее опытный водитель. Его пухлые пальчики неловко скользят, поэтому на виражах руль перехватывают руки покрепче, – с огрызенными ногтями, в цыпках и царапинах, оставленных любимым котом в равной битве.
И никому уж нет дела до странного человека, исчезнувшего с крыши. И никто не вспоминает о том, что окна квартиры, в которой живёт рассказчик, выходят на дорогу, а вовсе не во двор, откуда виден вход в котельную. Да и …какая разница!? В любую пору жизни важна игра, существование тайны, в которую хочется верить. Чтобы было интересно! И, чтобы потом было кому рассказать о том, как это было…
Дом. Жёлтый шлаковый дом под железной скатной крышей. Чердак давал приют голубям со всей округи. Там же находилось место и для окрестных котов. И если летом меж ними случались разногласия, то зимой на чердаке воцарялось всепрощающее перемирие. Всем хотелось дожить до весны в тепле.
А весна подходила к дому буквально, ногами местного дурачка Саши. Широко распахнув глаза и пальто, тот пел на весь мир песню. У парня не было привычной этому миру рассудительности. Природа одарила его невероятным чистым голосом, абсолютным слухом и необычайно доброй душой. Когда Сашка пел, люди выходили на улицу и, улыбаясь ему навстречу, одаривали монетками, конфетами и мочёными яблоками. А мальчишки… Те бросали свои занятия и шли рядом, влекомые потоком радостного восхищения жизнью, зримым воспеванием её!..
Нельзя лгать о том, что о борт дома бились одни лишь волны счастья. Бывало, что внутри и вне его стен шли битвы, не на жизнь, а на смерть. И жителям дома приходилось смывать кровь с раненых в кулачных боях. Но стоит ли вспоминать о том? Вряд ли. Об этом нужно знать. А перебирать воспоминаниями нужно хорошее. Оно от этого делается краше. Распускается цветком. Урчит котёнком за пазухой. Скрипит ступенькой:«Скрип-скрЫп…» – как-то так.
Если бы…
Памяти Геннадия Пахорского, Саши Маслова,
Шурика Чувардина, Виктора Радохова,
Серёги Кройчика и Гены Колчина
Мы живём по сценарию многих поколений. Репетиции детства, премьера юности, показные страсти взросления… Выхолощенные многократными повторениями, эмоции теряют остроту и обнажают, наконец, истинный смысл и качество. Качества! Которыми уже невозможно воспользоваться. Первое озарение, в сопровождении собственного “Если бы я знал!”, когда звук своего голоса кажется чужим. В присутствии седовласых, переживших подобное, что расслабленно массируют запястья парой шаров и глядят на тебя. Лукаво, злорадно или сочувственно, – то не от тебя зависит. Каждый шар – скомканные годы их жизни, судьбы. Их суть, которая переведена на одно лишь “бы”. И в этом они все.
Однажды ты подходишь к двери друга. И не стучишь, ибо знаешь, что обычай велит ей быть незапертой. Ты стоишь у двери, сжимая в руке цветок лилии на длинном нелепом стебле. Он не так бесконечен, как жизнь, этот стебель, но так же нелеп, как её окончание. Ты не можешь войти. Ты задыхаешься от этой несусветной цветочной вони. И начинаешь внезапно наблюдать себя со стороны, отбивающего чечётку. Пытаешься избить ногами, этими странными “па” дурь из реальности, привести её в чувство, заставить отступить от свершённого. Испугать, наконец. Но, вместо того, пугаешься ещё сильнее сам, хотя, казалось, глубже этой пропасти страха уже не бывает.
И ты заходишь, тихий и пристыженный, и кладёшь куда-то лилию. Куда-то “туда”. Где она не нужна. Ты прислоняешься к стене, чтобы не упасть и видишь, как цветок заполняет собой всю комнату. Под ним оказываются погребёнными разговоры “об умном”, ритмичный выпендрёж совместных песнопений, на виду у спящего города, запах ладана той обители, которую навестили впервые совместно… Запах ладана. Он выводит из забытья. Ты смотришь на упакованного в коробку друга и понимаешь, что здесь тебе не место. И другу твоему не место здесь. У него уже своё. Там, откуда он будет следить за тобой, намного больше пространства. Но он будет помнить о тебе и никогда не перестанет быть другом. И поддержит однажды так, что это “однажды” окажется дороже иного зримого зыбкого постоянства.
Оглядываясь назад, становится понятным, что все мы живём по одному сценарию. Название ему – “Если бы”. Но лилии… Лилии… Они невиновны, а ненавистны. Так оно и будет. На всю…