– Я не умею есть иссохших недвижимых позавчерашних мух. Не воспринимаю их. У меня рука не поднимется позавтракать ими. Точнее – рот не откроется!
– Фу-ты ну-ты, какие мы нежные.
– Да, я такая!
Разговор на время прервался. Весенний лес звучал неумело и нежно. Оркестр насекомых был ещё неполон. Кто-то зевал спросонья, иные настраивали инструменты и натирали подтаявшей канифолью смычки. Но, в противовес панике осенней эмиграции, это выглядело (звучало!) прозрачно и достойно. Солнце выдувало из вязкого воздуха пузыри, а те лопались, оставляя на поверхности пруда разводы. Лягушка грелась на берегу, её левую ногу ополаскивали частые волны. Их, как куличи из песка, лепила яркая маковая рыба с белым родимым пятном на лбу. Она шалила, шумно выдыхала в блюдце пруда, словно купчиха, что из кокетства студит свой чай. Иногда рыба хулиганила, полоща рот палевой прудовой водой и время от времени щипала лягушку за пятку. А той было лень убирать ногу из воды.
– Ой! Зачем это?? Опять??!
– Иди купаться!
– Отстань.
– Ну ныряй же!
– Отвяжись, кому говорю.
– Не отстану, не отлипну, не отвяжусь! Вода вполне себе ничего!
– Ой! Ты чего это?!
– Тьфу! А чего?
– Зачем ты меня кусаешь?!
– Я так тебя зову!
– А…
– Ну пойдём порезвимся, а?
– Да греюсь я, пойми ты меня, пожалуйста! Греюсь!
– А долго будешь?
– Не знаю.
– Как это?! Почему ты не знаешь, когда согреешься?
– Потому что.
– Это не ответ!
– Это честный ответ! Я не хочу тебя обижать враньём
и неопределённостью, потому так и формулирую. К тому же, солнце обмывает облака в тазу неба, развешивает их сушиться. Делается пасмурно, ветер простужается моментально и мне становится зябко.
– И ты опять мёрзнешь…
– Таки да! Я теряю часть тепла, что уже скопилось.
Кровь стынет в жилах, меня тянет в сон…
– Эге-гей! Не спи, а то почки застудишь! Тебе мама
не говорила, что на камнях сидеть опасно?
– Говорила, что надо ловить тепло, где только возможно.
– Ну уж и ловить. Это тебе не бабочка. Его сачком не
поймаешь. Оно или есть, или его нет.
– Кто бы говорил. Ты тоже не пропустишь волны тепла.
Прикоснёшься, понежишься.
– И так же, как и ты, быстро зябну, от того меньше
двигаюсь и меньше ем.
– И не толстеешь!
– И не толстею…
– Счастливая конституция у тебя, однако.
– Обмен веществ-с таков. Я тут не причём.
– Ой! Да что ж это такое, в самом деле!
– Ага!
– Что “ага”?! Ты опять меня щиплешь за пятку!
– Хочу и щиплю! Иди купаться!
– Рано!..
Собака стояла подле и слушала милую болтовню своих старых знакомых. И никак не могла определить, что это, – препирательство или дружеская перебранка. Из окна, красивыми злыми глазами, за ней наблюдал кот. С нежностью и жалостью. Едва кот открыл рот, чтобы подозвать собаку поближе, та подняла на него глаза и помотала головой:
– Молчи лучше, я сама подойду.
Переместившись поближе, собака спросила:
– Плачет?
– Ещё как.
– Ты серьёзно?
– Куда уж серьёзнее. Все говорят ей, что грешно
убиваться из-за такой грязной шавки, как ты.
– А она?
– Говорит, что ты – лучше всех. И плачет.
– М-да. Вот, дела…
– Лицо опухло, глаза тают, как льдинки, видит плохо.
– Это от слёз.
– Ещё бы.
– И как быть?
– Я не знаю…
– Но ведь надо что-то делать!
– Надо…
– Мурчишь?
– Ещё как!
– Носом о щёку трёшься?
– Ежедневно!
– Слёзы со щёк слизываешь?
– Приходится…
– Это как?
– Невкусно.
– Ты плохо стараешься.
– Делаю, что могу! Я не собака…
– Ну-ну, не обижайся.
– Да, не обижаюсь я. Просто не знаю, как быть…
– Знаешь ведь ты, хитрюга. Потому ведь и позвал.
– Ну, в общем…не совсем. Посоветоваться надо.
– Говори.
– Помнишь, когда …
И кот поведал собаке о том, что сразу после
того, как её тело, приобретшее качество и состояние, подробно описанное танатологией, было укутано и упрятано в надёжном и грустном месте, с хозяйкой стали происходить странные вещи.
Несмотря на то, что лежанку собаки убрали в сарай, хозяйка не перестала обходить это место на полу. Она не могла себя заставить наступить туда, где некогда был уголок её любимой собаки. Перемалывая кофе, несла к кофеварке и порывалась дать понюхать собаке свежий аромат. Очищая яблоко, срезала шкурку потолще, чтобы угостить любимую мымру и с той же целью оставляла приличные куски мякоти на сердцевине…
– Она стоит у раковины и спиной ощущает твоё
присутствие, понимаешь? А в гостях надкусывает
конфетку и прячет в карман, чтобы тебя угостить!
– Да мне этого уже не надо.