Конечно, каждый способен принять лишь то, что уже понял… Но бывает, что новое, цепляясь лозой за обветренную пористую стену, показывает себя. И, пронзённые лучом озарения, мы казнимся, впустую. А те, кто подле, покорно ждут и ветшают. И невдомёк нам, что, вместо метаний и поисков бесполезных, стоит посмотреть им в глаза. Тем, чья жизнь соткана из взглядов, обращённых в их сторону. Из них одних:
–Я тебе ещё нужен?
–Да!
Каждый интересен. Он и мир, и личность, и герой. Переживания зависимых от нас меркнут в сравнении. Канут. На их фоне – мы. Не наоборот.
Но к чему причислить проистечение абсолютной веры в наш разум этих безропотных? Оно не от слабости телесной, но от энергии их к нам любви.
Мир тоскует о поиске радости в каждом прожитом дне, не делая исключений на то – чей это день.
Воспоминания искажают прошлое, надежда – будущее. Истинно лишь то, что вызывает в нас искренность. Оно в желании защитить слабого. В стремлении отыскать его, а не ждать, пока тот пройдёт мимо, поникший от разочарований.
Пока в тебе теплится ещё пламень сопереживания, ты жив. и ты – человек.
Маленький ангел
Прореха небес, казалось, задремала. Воспользовавшись этим, снегопад сперва потерял счёт часам, а после пустил по ветру и дни. Первый рыхлый снег под гнётом вновь прибывающего скоро стал подобием липкого не пропёкшегося слоя сдобы и сделался серым. Но следить за этим было уже нельзя. Через час округа округлилась. Все шероховатости и неровности задрапировало монотонной парчой снега. Пеньки в беретах набекрень, осины в лампасах и седые берёзы гляделись нелепо. Но сосны… Те вызывали сочувствие. Под грузом влажного ватина сугробов они ссутулились. Озябшие кисти ветвей, стеснённые непосильной ношей, готовы были разжаться в любой момент. И только холодная сдержанность, позаимствованная у мороза, мешала тому.
-Да…– задумчиво протянул человек, – ещё час и сосна не выдержит. Его не радовала перспектива начинать каждый день с чашки кофе на виду у дерева с обломанными ветвями. – Придётся идти, сосну надо спасать.
Покидать дом совсем не хотелось. Пройтись по двору в пору, когда сквозняк зимы осуждает порывы метели дотянуться до подоконника, сомнительное удовольствие. Но сосна, убаюканная заботой о ней, давно передоверила решать свои проблемы человеку. Если ветки не смогут сдержать напор леденеющего снега и хрустнут натужно и вязко, – так тому и быть. Она не станет сопротивляться. Оттает скупой каплей смолы, но промолчит.
Подобная доверчивость не растопит сердце себялюбца. А наш человек, хоть и не был уличён в ненависти к себе и предпочитал разумное усердие во всём, любил в сосне не только усилия, истраченные на заботу о ней, но и её саму. Как личность, заключённую в образе дерева, которая сумела обратить на себя внимание.
Направляясь к выходу, человек прихватил с собой не новую, но вполне ещё пушистую метёлку, при помощи которой рассчитывал стряхнуть сугробы, налипшие на ветви сосны.
Сделав шаг с порога, человек оказался по пояс в снегу. Следом, с крыши, за воротник полился тонкой струёй, тающий на лету водопад крупных суховатых кристаллов. И рубашка, и тело тут же оказались мокры, но человеку не было до того никакого дела. Пробираясь, как по мелководью, стараясь не выронить метлу и не оставить на дне сугроба ботинки, он медленно продвигался в сторону обессилевшей сосны.
– Ну, что, тяжело тебе? – спросил человек, преодолевая последний шаг.
Не в состоянии ответить, сосна протянула было ветку навстречу человеку и тут же послышался тонкий, свистящий звук лопающейся кожи.
– Да стой ты смирно, дурёха! Не шевелись! Я сам подойду!
Перехватывая поудобнее метлу, человек аккуратно, снизу вверх принялся стряхивать сугробы. С юбок, талии и спины сосны:
– Не крутись. Ещё не всё. Поверни вон ту ладошку, что у забора, я не дотянусь. Видишь, она какая тонкая, слабенькая. – Человек освобождал сосну от снега ветку за веткой, иголку за иголкой. И той становилось всё легче и легче дышать.
Когда очередь дошла до чуба, человек поднял руку так высоко, как сумел и попытался встать на цыпочки, но оступился. Не нащупав опоры под толщей сугроба, споткнулся и, опасаясь повредить дерево, сгруппировался, чтобы рухнуть правее ствола, а не на него. Но метёлка… Она выскользнула из рук. Пощёчина удара была несильной, но чувствительной и под ноги человеку упали две веточки.
– Ой… милая… Прости меня! Прости!