…Приятно наблюдать, как едят птицы зимней порой. Налипшие на клюв крошки, весёлые сытые искорки в кабошонах глаз. Их уверенность в том, что кормушка будет наполнена до той поры, пока… Пока не наступит весна!
Даже дятел время от времени стучит по подоконнику, как ложкой по столу, и просит каши. Он неглуп этот дятел, и знает толк в деликатной пище. Он верит в нас. Он всё ещё верит…
Белый карандаш
Однажды… Любуясь на разрисованное облаками небо с погнутой монеткой луны, вспоминаю вдруг, что в детстве любимым карандашом был белый.
– На что ты его тратишь? – спрашивала мама.
– На всё! – С улыбкой во всё лицо отвечала я.
А ведь когда-то я всех любила… Весь мир, всех людей без исключения. Грустными или злыми, они казались заблудившимися в себе. Заглядывая через плечо в их набор цветных карандашей, обнаруживала, что почти у всех белый лежал нетронутым. Не верилось, что такое возможно.
Но… у каждого в жизни свой интерес. Кто-то мечтает прожить целый год в стае дельфинов. Кто-то – о большой семье. Иным – всё человечество видится одной семьёй. А в каждом, по-отдельности, угадываются черты близкого, ранимого существа, в котором находишь своё, созвучное сердцу.
Есть и те, которые воплощают фантазии, собирают подле себя родных людей. Родных по крови, по духу, по отношению к миру. И когда такие уходят под зонт радуги, прикрывающей устремления живущих, дело, которому они посвятили себя, становится ненужным. Ибо – у каждого свои конфеты.
Но можно же, никого не обижая, подержать поданную тебе конфету в руке и незаметно сунуть её в карман. Порадовать недолгим визитом, словом, сказанным в нужный час. Каждый из нас в состоянии спасти чужую мечту. И это стопроцентная гарантия того, что однажды не дадут исчезнуть с лица земли и вашей…
Тот, кто не ценит прошлого, и будущего не оценит. А те, кто не чувствуют вкуса настоящего? Они рисуют свою жизнь, во всём её многоцветии. Ломая грифели, прокалывая ими в ярости чистый лист бытия насквозь. И забывают про тот, единый и простой – яркий и скромный белый цвет. Он остаётся нетронутым и забытым. Трогательным в силе своего сострадания и участия. Он лежит и ждёт. Когда вспомнят, наконец, и о нём…
Минус 25
Чем суше мороз, тем глуше звуки запирающихся на засов дверей, за которыми прячутся люди:
– Не стой на пороге!
– Дом застудишь!
– Давай-ка скорее, – или туда , или сюда!
И, бабушкино, едва различимое уже, из детства:
– Закрой душу!
Да как же её, душу, закрыть, если распахнута она настежь.
– Ты слишком подробно живёшь, – укоряют приятели.
А как без подробностей? Ибо опасаешься, что упустишь то, главное. И оказывается, что главное – всё. Каждый миг, каждый взгляд, каждая встреча.
– Не рви ты себе сердце, наплюй, – советуют друзья, – тебя не хватит на всех.
А мне нравится, если поровну, хоть по крошке, но каждому, чтобы по-совести, по-справедливости.
А бывает оно так, чтобы и уму, и сердцу?! Говорят, что нет.
Но я всё равно верю, что бывает. И тот круглый милый жук, что намедни тянул ко мне руки с полена, просился с мороза в дом, не так себе – неизвестное насекомое. Он – симпатичное мерило способности быть человеком. И оно у каждого своё. Намеренное, неслучайное. Навязчивое. Чтобы убедить тебя, что рождён человеком неспроста, а для того, чтобы… Чтобы что?
Чтобы вовремя открыть дверь, когда на улице минус двадцать пять.
Дурной сон
Воробьи пристроились на краю скамьи, доверху насыпанной снегом. Как дети, погодки, подле умывальников поутру. Солируют, купаясь. Обтираются мочалом кристаллов воды. Но хором полощут горлышко. Согреты зимним солнцем, и от того веселы и беспечны. Трутся спинкой о ровный ёршик сосны, вычёсывают застрявшие среди перьев крупинки снега. А после – шелестят игрушечными серебристыми веками навстречу свету. Рядом, но не прикасаясь друг к дружке, как это бывает обыкновенно зимней порой. И радостно глядеть на них, пушистых и довольных льющимся с небес днём. А про то, что выспреннее пространство, окружающее землю нашу, загрустит вскоре, и поникнут его озябшие плечи, – о том и думать недосуг.
Туго натянутое полотно холодного воздуха лопнуло и крупными кусками, тяжело и важно осыпалось на землю. То ворон взлетел с гнезда. Как бы ни был кропотлив и усерден он, ветер нет-нет, да и похитит веточку-другую. А добыть нужную, подходящую к тому, что выбрали для детской в этом году, будет непросто. Промёрзшими, ломаются даже живые ветки.