* * * Я попытаюсь передать наш подход к 61-й, полет вокруг Сьаройи. Эти часы навсегда останутся в моей памяти. «Россия» уже была вблизи 61-й, когда мы встали из анабиозных ванн. Наш сон продлился не один год, и за казавшееся минутным забытье Земля не раз обернулась вокруг Солнца. Смолк гул энергостанции, потух светившийся ярче звезд отражатель. «Россия» повернулась кормой к двум светилам и пошла к первой планете под солнечным парусом, неслышно бороздя космос. Этой первой планетой и была Сьаройя. Я с трепетом и волнением вглядывался в экран, стараясь найти какие-либо признаки того, что мои земляки действительно продолжают населять эту планету, что они не расселились по всей Галактике, предав забвению свою родину, первую колыбель разума у этой звезды. Но планета приближалась, увеличивалась в размерах, а я по-прежнему не мог дать себе ответа. Но наконец-то! Сьаройю окружал кольцевой спутник, напоминающий земное кольцо. Значит, Сьаройя обитаема! Я еще не задумывался над тем, почему никто не вылетел нам навстречу, почему я не улавливаю гравипередачу, почему так пусто околопланетное пространство, почему... Я предался безмерной радости и, уже изнемогая от медленного, как казалось мне, движения «России», бросился в складские помещения корабля. Лифт полз еле-еле, ужасно медленно открывались двери склада и, как всегда в спешке, не налезал скафандр. На какие-то часы я потерял контроль над своими чувствами и старался как можно быстрее, быстрее звездолета, очутиться на Сьаройе, встретиться с земляками. Аппарат для перевоплощений я взял с собой. На ходу пристегивая баллон, я побежал к ангару одноместных ракет, чтобы совершить бросок в атмосферу и встретить «Россию» уже среди земляков, встретить как хозяин. Ракета далеко отлетела от борта звездолета. Я включил двигатели на полную мощность и помчался к планете. Быстрее, быстрее, еще несколько минут, и я на родине! В ту минуту я забыл о Земле, об Ире, о «России», я знал только одно: тот миг, который я ждал столько лет, столетий, тысячелетий, вот-вот наступит. Я буду на своей родине! Как все же бедны слова, символы, которыми человечество привыкло обозначать свои мысли и чувства, горести и радости. Нету слов, чтобы передать то, что чувствовал я. Это может понять лишь тот, кто после пятисотмиллионолетней разлуки с родиной вновь увидит родную планету. Радость ослепляет. Я не заметил, когда мчался возле спутника, того, как уныло зияют темные провалы иллюминаторов, как изъедена метеорами поверхность кольца. Печать запустения, древности лежала на мрачных остатках сооружения, созданного человеческим разумом. Увы, тогда я не видел этого. Я видел лишь одну цель - густой океан атмосферы, клубящийся подо мной. В микрофоне раздался встревоженный голос Громова: - Наэль! Что вы делаете? Сейчас же вернитесь! - Я Юньэол! Я спешу домой! - крикнул я. - Слушайте, люди Земли. Я родился на этой планете! Передайте это аварийными лазерами на Землю. Эта планета - моя родина! - Я хотел, чтобы эти слова слышала вся Вселенная, чтобы все разумные существа мира знали, что я вернулся на родину. - Сумасшедший! - грозно и сочувственно крикнул в микрофон Громов. - Игорь, не дури! Я пускаю присоски. Громов думал, что я сошел с ума. Мое состояние тогда вполне походило на это. Радость переполняла меня, я торопил ракету, плакал от счастья и непрерывно глядел на экран, на родную планету. Громов пустил в ход одно из средств удержания разных тел, которые надо доставить на корабль - присоски. Я видел их на экране. Они почти долетели до меня, но на их пути оказалось кольцо, и присоски мертвой хваткой вцепились в него, подтягивая звездолет к спутнику. А я уже ринулся вниз, в ласковую голубизну родной атмосферы. Хотелось расстегнуть душный скафандр, выпрыгнуть из ракеты и падать вниз, жадно ловя родной воздух, крича на всю планету: «Слышите, люди? Я вернулся назад!» Упоенный радостью, я долго не замечал того, что упорно показывал мне экран. Мертвые города, развалины, остовы некогда гигантских сооружений - и нигде никаких признаков ничего живого. Сначала я не понимал этого, потом не хотел понимать, верить, сознание отчаянно сопротивлялось действительности, мозг кричал: «Нет! Не верю!» А когда я осмелился вырваться из пут радости и впервые осмыслил ужасную правду, я просто замертво упал и не помнил больше ничего. Но даже в забытьи в мозгу теснились картины мертвой планеты, и билась одна мысль: «Все погибло... все мертво...» Потом я плакал, как ребенок, потом... потом страшный удар обрушился на меня и бросил в черные пучины смерти...