6. Как все-таки удивительно устроен человек. Когда мозг уже не может осознать страшную мысль, когда человек находится на грани помешательства, кто-то посторонний вторгается в нашу голову и поворачивает какой-то таинственный выключатель, вынуждая нас терять сознание. Я потерял сознание от мысли, что остался один на огромной чужой планете. После такого искусственного отдыха мысли приходят в порядок, и ты можешь лучше воспринимать окружающее и оценивать сложившуюся обстановку. Когда я очнулся и трезво взглянул на действительность, то понял, что безрассудно погибнуть - это не так трудно. Гораздо труднее жить и оставаться человеком до конца, тем более когда еще не исчерпаны все возможности найти выход. А они, как оказалось впоследствии, были. Я висел на почти отвесной стене, необозримо раскинувшейся и направо и налево от меня. Осторожный взгляд вниз - и я чуть не сорвался с едва заметного выступа, на котором висел, зацепившись лямкой от аварийного баллона. Я хорошо знал, как прочны эти лямки, но так же хорошо знал и то, что их коэффициент трения ничтожно мал. Достаточно было малейшего движения - и... Я буквально старался не дышать. Подо мной убегала вниз отвесная стена. Внизу дыбились острые скалы и камни. Пытаясь сдержать подступающую тошноту и головокружение, я шарил ногами, ища какой-нибудь выступ. Из-за острого гребня скалы вырвался легкий горный ветерок. Чуть слышно шурша, он пронесся рядом со мной и умчался дальше по руслу широкой пропасти. Его последний порыв оказался роковым для меня. Гладкая лямка соскользнула с выступа, я инстинктивно взмахнул руками, отчаянно и тщетно стараясь удержаться одной ногой в узкой трещине, и упал бы вниз, если бы не оказалось, что я висел в каком-то полуметре от края обрыва. Еще одно усилие - и я выбрался из пропасти, чуть не ставшей моей могилой. Дрожащие от напряжения ноги отказывались держать ватное тело, и я лег на камни, обессиленный и измотанный борьбой за жизнь. Человек - существо, состоящее из противоречий. Несколько минут назад я пытался покончить жизнь самоубийством, а сейчас боролся со смертью, стараясь выжить. Я лежал так довольно долго, и вдруг, да, именно вдруг, мне показалось, что я знаю нечто очень важное, то, что позволило бы мне выбраться отсюда... Или нет?.. Мысль вертелась в голове, ускользала от меня, я силился вспомнить, что же это. И вспомнил. Армос!!! Ну, конечно, только он!
7. Вот и прошел год с тех пор, как я прилетел сюда, на эту юную планету, у которой еще все впереди. «Только год», - думает кто-нибудь на Альтьере. «Целый год», - говорю я себе. Все приготовления уже закончены. Завтра с рассветом я уйду из этого мира, уйду от своих земляков - людей родной Альтьеры. Почему я не сделал этого раньше? Весь год я надеялся, что за мной прилетят. Конечно, я понимал, что это невозможно, но оттягивал время, обманывая себя. Не так просто навсегда проститься с миром, который был моим домом, с людьми, которые были моими братьями, с любимой девушкой, которой я обещал вернуться и которая ждала меня там, в недосягаемых глубинах пространства. Были дни, когда от отчаяния я чуть ли не грыз зубами землю или, безразличный ко всему, часами лежал без движения. Я осознавал, что беспомощен что-либо сделать, изменить, и готов был от безудержного, переполняющего меня отчаяния, граничащего с безумием, сделать с собой что угодно. Но нет, не зря в Академии мы вырабатывали огромную силу воли. Космос уважает только мужественных, волевых людей и мгновенно губит тех, кто раскисает и малодушничает в трагической, но отнюдь не всегда гибельной обстановке. Я был десантником - этим сказано все. В моей профессии просто необходимо иметь железную силу воли. Только она удерживала меня от какого-либо безумного шага. Когда черной волной надвигалось отчаяние, эта сила брала контроль над моими чувствами, и самое большее, что я мог делать - плакать скупыми слезами, от которых мне становилось чуть легче. Может быть, все было и не совсем так. Я не помню теперь, когда я пишу эти строки, какие чувства я знал раньше и какие узнал только здесь, на Земле. С моей точки зрения, я изобразил себя слишком похожим на землян. Вполне возможно. За те годы, которые я прожил на этой планете, я так полюбил ее и привык к ее людям, что теперь считаю себя человеком Земли, моей второй родины. Итак, завтра я покину этот мир... Но каким образом? Для объяснения этого я вернусь к первым дням после катастрофы «десантника». Я вспомнил об Армосе. Это аппарат, отдаленно, очень отдаленно напоминающий земные анабиозные ванны и несравненно более совершенный. Армос так отличается от анабиоустановок, как, ну, хотя бы, первый воздушный шар от мощного межзвездного лайнера, способного покрыть гигантские расстояния. Я не знаю, зачем понадобилось включать Армос в список оборудования нашего звездолета, ведь он «усыпляет» на миллионы лет, но от всего сердца благодарю того, кто составлял этот список, хотя, возможно, это делал автомат. Армос полностью гасил жизнедеятельность клеток организма и возбуждал ее, как я уже сказал, через миллионы лет. Вот почему я принял решение воспользоваться им после долгих колебаний. Другого выхода не было. Носовая часть «десантника» свалилась в пропасть и застряла где-то среди дикого нагромождения скал. Два дня я спускался на дно пропасти, рискуя каждую минуту упасть вниз и разбиться. Зачем я лез туда? Армос лежал в отсеке, находящемся за централью управления, а централь находилась в носовой части десантного бота. На третий день испортился аппарат, регенерировавший газовую смесь и создававший тем самым искусственную атмосферу, которой я дышал. Воздуха в аварийном баллоне не хватило и на три часа. Сказать, что я снял шлем без страха - значит, солгать. Осторожно втянул в себя воздух - ничего, только легкое головокружение и опьяняющее чувство беспричинного веселья. Я, конечно, знал и раньше, что в земной атмосфере имеется кислород и она вполне пригодна для жизни, но одно дело - рассуждать, вдыхая знакомый воздух Альтьеры, а другое - попробовать самому подышать воздухом пусть изученной, но все-таки чужой атмосферы. Буйное веселье овладело мной, я забыл, куда и зачем иду... И опять меня выручила сила воли. Я заставил себя несколько часов сидеть на одном месте, постепенно привыкая к чужой атмосфере. О, я знал, что значит довериться первым ощущениям и забыть об осторожности. Отравление ядовитой атмосферой могло наступать постепенно. Можно было часами дышать чужим воздухом, работать, отдыхать, не подозревая об опасности, не ощущая никакого недомогания... а затем внезапно для окружающих погибнуть. В моей памяти еще свежа была история, нашумевшая в свое время на Альтьере, когда из экспедиции не вернулся огромный звездолет, целый летающий город с десятками людей. Они должны были строить базу и космопорт на одной из планет Поллукса. Планета была окружена довольно густой атмосферой, напоминающей альтьерскую, и люди работали без шлемов. Прошел месяц, и приемные станции Альтьеры перестали принимать передачи с Поллукса. Я хорошо помню те дни. Встревоженная Альтьера срочно готовила второй корабль для полета к Бете Скорпиона. Его повел я. После нескольких лет полета, которые экипаж провел в армосситах - младших братьях Армосов, - мы достигли Лии. Нашему взору открылась печальная картина: полуистлевшие трупы без скафандров и бесконечно повторяющаяся вереница сооружений. Роботы работали по той программе, которую получили перед смертью людей, и, не принимая новых приказов, продолжали снова и снова выполнять задание. Здесь были два десятка Больших гравистанций, почти полсотни зданий космопорта, сотни опор надпланетной дороги. Роботы, учась на своих ошибках и находя слабые места сооружений, все улучшали и улучшали их конструкции. Не знаю, чего достигли бы они, если бы не вмешались мы и не прекратили бесполезную трату материала. Да, так, не вняв голосу разума, погибли шестьдесят девять человек, погибли по своей вине. На девятый день поисков я нашел обломки десантного бота, до половины залитые лавой. Я сказал «обломки», но выразился не совсем точно. Бот испытывал и не такие удары, и поэтому обломков не было: в лаве лежала вся носовая часть, изрядно помятая при столкновении со скалами. Открытый люк находился над застывшей лавой, и поэтому мне не составило особого труда добраться до него. Я вошел внутрь с тайным трепетом: может быть, в боте есть кто-нибудь живой? Я понимал, что этого не может быть, ведь при падении с такой высоты индивидуальная защита скафандров не помогла бы... и все же вздрогнул, застыв на месте и, не отрываясь, глядя на пол. В раскрытых дверях централи, лицом вниз, раскинув руки, ле