ся лучик оторвется от звезды, понесется через холодную пустоту и войдет в самое сердце. Частичка звезды согреет душу, и захочется сделать что-то такое, чтобы всегда светили звезды, чтобы веками взирали они сверху на нас, такие прекрасные... и доступные. А может быть, где-то, в головокружительных далях Вселенной, неведомое существо в этот миг тоже смотрит на звезды и мечтает, мечтает обо всем на свете? Может быть, невиданно прекрасная девушка далекого мира смотрит на ту же звезду, что и я, и видит меня, лежащего на палубе и мечтающего под призрачный шелест звезд. Если очень хорошо прислушаться, то можно услышать хрустальный звон, как будто бьются друг о друга маленькие хрупкие льдинки. Это говорят звезды. Не слушайте тех, кто отрицает это. Лучше тихой звездной ночью останьтесь наедине с далекими солнцами - и, если повезет, вы услышите разговор чудесных алмазов на лике Вселенной - звезд. Все больше и больше маленьких серебристых лучиков собираются в сердце, и вот уже чувствуешь, как тело становится невесомым. Ты плывешь над океаном, возносишься все выше и выше в звездные дали, и по светлому лучику летишь к прекрасным и ослепительно чудесным звездам. Вся душа ликует и радуется необъятному простору. А звезды нежно и в то же время властно зовут к себе. Звезды зовут!» Быть может, кто-то не поймет меня. А меня действительно непреодолимо тянуло к звездам. Именно по далекому зову Солнца я прилетел к этой звезде, прилетел, чтобы остаться здесь навсегда... Так шли дни. Пора было возвращаться назад, на Альтьеру. Уплыла назад и почти тотчас исчезла планета - автоматы закончили программу, - и корабль остался наедине с космосом. Если учесть, что это был мой первый самостоятельный полет к другой звезде, то можно себе представить мое состояние, когда корабль потерял управление. Впрочем, я догадывался, что это был фокус автомата-тренера, установленного на звездолете. Что такое автомат-тренер? О, это чудовище, погубившее не одного молодого пилота! В смысле того, что сочло стажировку неудовлетворительной. Ну, а если объяснить проще, это автомат, соединенный со всеми механизмами корабля, внимательно следящий за пилотом и способный, когда ему вздумается, вдруг выключить защитный экран, сбить настройку приборов или прекратить подачу топлива к дюзам. Он следит за тем, как пилот действует в создавшейся ситуации, и оценивает его поведение. В Академии, на курсах пилотов, из уст в уста переходило предание о том, как некто Сьол, бывший студент Академии, справился с автоматом. Нам, студентам, были известны указания, следуя которым (если верить всему этому) можно было отключить автомат, заставить его зачесть стажировку и объявить, что пилот может покинуть стены Академии. Так вот, когда мы уже возвращались на Альтьеру, автомат выкинул одну из своих старых штучек. Корабль потерял управление. Хотя я все время и ждал чего-нибудь подобного - ведь в этом и заключается весь смысл стажировки, - но все же здорово растерялся. Я метался по централи, не зная, что делать. И тут Тьесив, который после этого полета так же, как и я, покидал Академию, посоветовал мне применить «эффект Сьола», как его шутливо называли мы, студенты. И я разобрал автомат, нашел незаметный предохранитель и снял его. Когда я попытался включить автомат, он уже не работал. А корабль без управления мчался куда-то в сторону от Альтьеры и довольно быстро напоролся на метеорит. Мы были бессильны что-либо изменить: защитные экраны и энергоизлучатели отключились вместе с автоматом. Космический холод проник внутрь корабля. И хотя мы с Тьесивом были в легких скафандрах, это недолго продлило бы наше существование. Дело в том, что в них не было установок для регенерации воздуха... На наше счастье, в централи было два аварийных баллона с воздухом, который катастрофически быстро убывал. Мы сидели рядом, мысленно прощаясь с жизнью. «Ничего, Юн, выживем», - помню, сказал мне тогда Тьесив, хотя по его глазам было видно, что сам он в это уже не верит. «Безусловно», - бодро подтвердил я. Иногда кто-нибудь из нас терял сознание - и тогда другой отдавал ему воздух из своего баллона. Тьесив потерял сознание первым, и я перекачал ему почти весь свой запас. Я старался дышать как можно реже, надолго задерживал дыхание, и от этого перед глазами плыли разноцветные круги, а централь превращалась в радужно сияющий шар, который катился на меня, угрожающе переливаясь и дыша в лицо огненным жаром. Смерть стояла за спинками наших кресел и ждала, кто же из нас не выдержит первым. Я понял, что такое смерть, когда мозг окутала зыбкая пелена и удушье цепкими лапами сжало горло. Леденящий обжигающий холод волной пронизал тело, и мне вдруг стало легко и очень хорошо. Я уже стоял одной ногой на пороге, за которым начинается смерть, и готовился сделать шаг в ее владения, откуда пока возвращаются немногие. Я мог бы сказать, что видел лицо Смерти, если бы не оказалось, что это был Тьесив, склонившийся надо мной. Очнулся я довольно быстро. Взглянул на указатель - воздуха в моем баллоне заметно прибавилось. Я понял все. Тьесив отдал мне ВЕСЬ свой запас. Сам Тьесив полулежал в кресле, склонив голову на грудь, и не дышал. Я не писал бы эти строки, если бы автомат не включился сам, без моей помощи. Моментально заработали регенерационные устройства, дыра в корпусе затянулась сама собой и что самое главное, воздух, эликсир жизни - живительный воздух вновь заполнил централь. Я передал Тьесива киберустройствам, которые быстро вдохнули в него жизнь. Мы сидели счастливые, перед лицом смерти еще крепче полюбившие друг друга. Я до сих пор подозреваю, что это была месть автомата. Он умышленно не включался, умышленно произвел столкновение и, вдоволь помучив нас, вновь заработал. Впрочем, у машин нет чувства мести... но кто его знает! С тех пор я немного боюсь таких автоматов и в повторном полете (первый мне не зачли) уже действовал сам, без всяких попыток перехитрить машину. Вот и окончилась наша учеба в Академии. Каждый из нас выбрал свой жизненный путь. Тьесив стал планетологом - он покидал Альтьеру на долгие годы, но оставался все таким же веселым, любознательным, умным юношей с горящими глазами. Лишь экспедиция к Веге надолго выбила его из колеи. Тьесив потерял там, на Лоанте, любимую девушку, «мою несравненную Аозию», как всегда говорил он. Вот как это было. Я лежал в своей каюте и думал, соскучился или нет по знакомой девушке - Лиэне, - и только решил, что нет, когда дверь отворилась и вошел Тьесив. - Почему сегодня так рано, Тье? - удивился я, глядя в потолок. Он молчал. Еще не подозревая ничего, я улыбнулся: - Неужели так быстро соскучился по Аозии? Ах, да, вы же сегодня ушли на планету вдвоем. Тьесив глухо застонал. Я вскочил с дивана и подошел к нему. - Аозия умерла... - Что?! Умерла?! Только сейчас я обратил внимание на его лицо и поразился, как сильно может изменить человека горе. Лицо Тьесива было страшным. Спутанные волосы падали на глаза, зияющие на лице темными провалами; дрожащие губы пытались и не могли что-то произнести, а взгляд, устремленный куда-то в стену, был полон невыразимой боли и отчаяния. Тьесив был в скафандре, я понял, что он только что с планеты, и шлем, который он держал в руке, заметно дрожал. Мой друг вышел из каюты и пошел по коридору, опустив голову, став сразу как будто ниже ростом, еле переставляя негнущиеся ноги. Я не утешал Тьесива. В таких случаях слова сочувствия не нужны. В томительном молчании мы подошли к входу в централь. Несколько секунд Тьесив стоял, не поднимая головы, словно прислушиваясь к чему-то, а потом рывком распахнул дверь. Посредине централи, на прозрачном возвышении, лежало тело Аозии. В гулком молчании Тьесив прошел мимо расступившихся звездоплавателей и склонился над ней. Мне хорошо было видно его лицо, окаменевшее от горя, и слезу, катящуюся к уголку трясущихся губ. Аозия лежала, опустив голову на плечо, и, казалось, чуть заметно улыбалась. В ее открытых глазах застыли радость, теплая искорка смеха и почти неуловимое удивление. Ее грудь чуть заметно вздымалась и опадала под материалом скафандра. Нет, просто почудилось. Тьесив долго смотрел в любимое лицо, затем наклонился еще ниже и поцеловал Аозию в холодные губы. - Прощай, любимая... - слова отчетливо и громко прозвучали в тишине. Голос Тьесива дрогнул, но он овладел собой и, до крови закусив губы и побелев, быстрыми шагами вышел из централи. Я подошел поближе к телу девушки и только тут заметил под каштановыми кудрями, рассыпавшимися по белому лбу, маленькое фиолетовое пятнышко, омрачавшее белизну лица...