12. По-моему, Вселенная устроена не так уж хорошо, как, может быть, кажется на первый взгляд. Во всяком случае - она не верх совершенства. Представьте, что Вселенная - это город, а планеты - дома. Я думаю, не очень приятно жить в таком доме, где воздух горяч и сух, где стоит такая жара, что есть все шансы превратиться в высохшую мумию. Мало приятного, и если живешь в доме с прохудившейся крышей, сквозь которую все время льет и льет вода, если окна в нем занавешены плотными портьерами, не пропускающими солнечных лучей. Так вот, если продолжать сравнения, можно сказать, что Лиора - это дом, совсем не имеющий крыши. Второй день непрерывно льет дождь. И какой дождь! С неба низвергается водяной океан, как будто природа задалась целью утопить планету, скрыть ее поверхность под толщей воды. Впечатление такое, словно находишься на дне моря, настолько плотна пелена дождя. Ветвистые молнии рвут в клочья небо, и через новые бреши в разорванных облаках с удвоенной силой хлещут дождевые потоки. Но пока вода почти не затопляет поверхности планеты, похожей на гигантскую губку, усиленно впитывающую в себя влагу. А что будет, когда губка переполнится?.. Вездеход пробивает коридор в стене дождя, с усилием проталкивается вперед, разрезая водяную преграду. Нас двое в кабине - Тьесив и я. За прозрачным куполом кабины темнеет корпус десантного бота, высоко поднятого на посадочных «лапах» над поверхностью планеты. Корпус дрожит, размывается, теряет очертания и исчезает за дождевой стеной, которая проглатывает его, скрывает от наших глаз. Под днищем вездехода чавкает мокрая грязь. Тьесив поднимает машину в воздух, переводит в горизонтальный полет. Земля тоже скрывается за дождем. Унылая картина: серая пелена сверху, снизу и с боков. Да, кажется, на этой планете придется поскучать, что мы и делаем уже второй день, бороздя воздух над этим лишенным жизни миром. Ведь только один вид дождя уже навевает сон и скуку. Приборы показывают, что машина летит над необозримой однообразной равниной. Унылой мокрой равниной без признаков жизни. Дождь, дождь, дождь... Водяные струи с убаюкивающим шумом бьются о купол. Дождь... Серая равнина... Серое небо... Серый мокрый воздух... Скука... ...Возглас Тьесива вывел меня из полудремотного состояния. Я открыл глаза: вездеход все так же стелился над серой равниной, скрывающейся за дождем. Вдруг он резко снизился и шлепнулся в грязь, фонтаном взметнув черную насквозь промокшую землю. Я недоуменно взглянул на Тьесива: его лицо было бледно, он молча всматривался в пелену дождя, висящую перед машиной. Я тоже взглянул туда и даже вздрогнул от неожиданности. - Что это, Тьесив?! - Как видишь, вездеход, - неестественно спокойный голос выдал его волнение. Да и как же тут было не волноваться? Метрах в одиннадцати перед нашей машиной неподвижно лежал в грязи вездеход. Струи дождя застилали его, он почти не был виден, и все же это был вездеход, настоящий вездеход, такой же, как наш. И к тому же окруженный каким-то густым голубым туманом. До боли в глазах я всматривался в дождь, пока не увидел такого, что заставило меня вздрогнуть еще раз: под куполом чужого вездехода темным расплывчатым пятном маячила неясная тень. Чья-то фигура... А рядом с ней, кажется, еще одна. А сзади еще. Или только показалось? Подавшись вперед и застыв, вцепившись руками в подлокотники кресла, мы с Тьесивом смотрели на эти тени. Может быть, они пошевелятся... Нет, они оставались неподвижными. - Тье, ты увидел его стоящим на этом месте? - Он летел на нас. Потом снизился и опустился. Кто же это? Кто мог побывать здесь до нас? Может, кто-нибудь с «Литара»? Нет, нам не сообщали ничего. Может, кто-то прилетел сюда раньше нас? Но кто?! Спасительная идея: кто-то потерпел аварию и совершил здесь вынужденную посадку. Но память услужливо подсказала, что на Альтьеру возвращались все корабли, что не было пропавших без вести. Темными призраками застыли тени за куполом. Чужой вездеход, похожий на какое-то странное животное, затаившееся перед прыжком, неподвижно лежал на унылой серой равнине. А может быть, это и вправду зверь, неизвестный зверь неизвестной планеты, принявший облик нашего вездехода? Какая-то достигшая наивысшей степени совершенства форма мимикрии. Ну, в голову полезла разная чушь. Можно утонуть в море предположений, но так и не найти разгадки. А разгадка всего-то в одиннадцати метрах от нас. Надо только подойти и посмотреть. Только и всего. Стена дождя за этим «квазивездеходом» светилась причудливым сиреневым светом, вспыхивала зеленоватым призрачным огнем, переливалась мерцающими искорками, расплывалась в голубом тумане, временами полностью скрывавшим темный корпус двойника нашей машины. Еще один феномен. Не слишком ли много для первого знакомства с Лиорой? Весь этот радужный фейерверк кружился перед нами, разбегаясь в обе стороны и скрываясь за дождевой стеной, светящейся изнутри переливающимися радугами. Голубой туман расползался, разрывался на пушистые клочья и, свиваясь в спиральные струи, уплывал куда-то вверх, уступая свое место оранжевым лепесткам, которые распускались на фоне фиолетовых волн, бегущих по воздуху. Сквозь эти темные и в то же время странно прозрачные волны смутно проглядывали какие-то розовые и изумрудные непрерывно меняющиеся узоры. Неожиданно из-под земли выросли три молочно-белые светящиеся конусовидные колонны, мгновенно ушедшие под самые серые облака. Внутри этих гигантских конусов бешено крутился густой белый вихрь. Колонны изогнулись, соединились друг с другом, начали медленно розоветь, потом багроветь и наконец, свившись в немыслимую фигуру, скрылись под фиолетовой поверхностью, все так же струящейся между дождевыми потоками. Фиолетовые волны бежали все быстрее и быстрее, они настигали и проглатывали друг друга, темными струями растекались по воздуху. Наконец осталась одна огромная волна, которая гигантской дугой взметнулась вверх, закружилась в бешеном водовороте малиновых огней и, медленно уменьшаясь и бледнея, крутящимся колесом умчалась вдаль, растворилась в мерцающих желтых пятнах, плывущих прямо на нас. Словно натолкнувшись на какую-то невидимую преграду, пятна разбились на мириады золотистых искорок, сверкающими блестками замелькавших на фоне голубых шаров, повисших над зеркальной равниной, отражающей их плавный, почти незаметный полет. Внутри шаров медленно пульсировало темно-багровое пламя. Шары раздувались и опадали, сливались в голубые кольца, уходившие под потускневшую поверхность. На ней проступили густые золотистые капли, слившиеся в небольшое дымящееся озерцо, от которого поднимался клубящийся зеленоватый пар, пронизываемый изнутри огненной сетью молний. Золотистая поверхность стала вспучиваться, сжиматься, стягиваться к центру озерца и, вопреки всем законам физики, тонким шнуром потекла вверх, под переливающийся рубиновый купол, который терялся где-то вдали, в густой дрожащей красноватой мгле. Мгла медленно таяла, расступалась, открывая черную бездну, уходящую куда-то в бесконечность. На какое-то мгновение мы увидели пылающий огненный шар звезды, повисшей в пустоте, и в тот же миг видение исчезло, вновь уступив место красноватой мгле, бьющейся в невидимых тенетах, пытающейся вырваться из сжимающих ее со всех сторон белых сверкающих стен, от которых так и дышало холодом. Хотя откуда я это взял? Ведь под куполом нашего вездехода поддерживалась постоянная температура. И все-таки каким-то двадцатым чувством я ощутил холод, ледяной холод этих стен, стиснувших мглу, заключивших ее в свои объятия и раздавивших. Белые стены вошли одна в другую и исчезли, уступив место знакомому голубому туману, в котором бродили серые тени, тревожные, что-то напоминающие тени с расплывчатыми неясными контурами. Казалось, что нам машут темные колышущиеся руки, зовущие, манящие к себе. Руки поднимались над туманом и звали, звали, звали... Тени изгибались, порхали в голубизне, соеди