Выбрать главу

С холмов разнесся гулкий рев рогов — знак к отступлению. Стало быть, дело сделано — хазары раззадорились, теперь надо изобразить бегство да вовремя сховаться, чтобы конники не порубили... Ну сховаться — это людины мигом, даром, что ли, на учениях мучились.

— Тикай, хлопцы! — истошно заорал Жердь.

Буевищенские рванули в сторону замаскированного рва. За ними с воем и гиканьем понеслась конница. Слон, обескураженный исчезновением противника, растерянно озирался, выискивая, кого бы еще прикончить. Но, не найдя кандидата, занялся поеданием трупов.

* * *

Враги бежали как зайцы. О, как мудро поступил Арачын! С вершины холма Непобедимый обозревал поле бое. Жалкие трусы, глупцы! Они осмелились сопротивляться неизбежному и вскоре поплатятся. Нет, уже поплатились! За каждого убитого хазарина будет вырезано десять, нет, сто полян! Куяб обезлюдеет! Куяб утонет в крови!!!

* * *

Артельщики домчались до заветного места и... стали проваливаться под землю. Ров был прикрыт ветками и сеном, которые не могли выдержать человеческий вес. Ориентиром служила кривая береза, и артельщики отыскали укрытие без труда.

Оказавшись в укрытии, Жердь прислонился спиной к земляной стене, отдышался и вынул боевой нож. Предстояло веселье!

Ждать пришлось недолго — в яму провалился конь с едва живым от страха седоком. Скакун поломал ноги и бешено забился, заржал... Жердь прыгнул на хазарина, стащил с седла и полоснул ножом по горлу. Недруг захрипел.

— Атаман, — донесся голос Косорыла, — пора разбредаться по рву да самострелы в ход пускать...

— Погодь, — ответил Жердь, — мыслишка одна имеется.

— Че за мыслишка?

— Думается мне, когда заваруха начнется, неча нам хазарву стрелами бить, небось без нас управятся.

— А как же?

— Вылезем поближе к лесочку, да и под шумок рванем обоз татий щипать. Небось добра-то там немерено!

— Головастый ты мужик, Жердь, — уважительно проговорил Косорыл, — потому атаман.

Сверху свалился еще один тать. Забили всем миром и принялись обсуждать детали предстоящей вылазки.

* * *

Великий Тенгри! Людины провалились сквозь землю. Если бы Арачын не видел это собственными глазами, то ни за что бы не поверил. Бросились врассыпную и... провалились! Конники помчались за ними и тоже стали проваливаться сквозь землю. Ни один не вылез наверх!

Все это очень не понравилось Арачыну, но худшее было впереди. Из-под земли появились головы людинов, а затем полетели стрелы.

— Почему ты отвернулось от меня, Вечное Синее Небо, — прошептал Арачын, — почему не послало знак, чтобы я не попал во вражескую ловушку?

* * *

Защитники Куяба, действуя как на учениях, растеклись по траншеям. Людины не высовывались, помнили: в скрытности половина успеха. Арбалеты с запасом стрел были разложены по всем траншеям в десяти шагах друг от друга. Чудное оружие походило на знакомый каждому охотнику самострел, только было снабжено воротом, действуя которым можно быстро натянуть тетиву. И еще были заготовлены деревянные «ежи». Людины огородили ими позиции и принялись истреблять хазар.

Купавка приладилась к брустверу, взяла на прицел конника, нажала на спусковой крючок. Тенькнула тетива. Скакун рванулся и принялся заваливаться на бок.

— Коней жалей, дура, вона, впендюрила в животину, — прошипел Сычок — Кушвкин «заряжающий», подавая другой арбалет.

— Ты батьку поучи детей стругать! — огрызнулась Купавка.

— Да шо с тобой говорить — баба есть баба. Тебе ж что конь, что кошка...

Щелк.

Еще один скакун рухнул под седоком.

— Хазарчуков бей, говорю, коняги самим пригодятся, они хоть и неказистые, а небось плуг потащат. Али жалко хазарчуков, а? Може, и хазарчуки пригодятся?.. — Соседний «расчет» загоготал.

— Заряжай давай, тебя на кой поставили? — покраснела Купавка.

— Да уже я, уже, — ворочая арбалетным воротом, заявил Сычок, — эка гарна задрючина, дывлюсь я. На-ка вот.

Щелк!

— Ну, так доволен?

— Во-во, любо-дорого, ведь могешь, прям в морду закатала. Вона того, в золоченом шлеме бей.

— Да он ведь и так едва колышется.

— Бей, Купавка, гада!

Щелкнула тетива, и всадник взмахнул руками, как подстреленная птица.

— Отмучился, — вздохнула Купавка.

— Эх, мать, — задумчиво проговорил Сычок, манерно сплюнув сквозь зубы, — и куды катимся. Из лука-то стрелять с малолетства училися, а это... тьфу ты, срам... Хазарву, как тетеревов... И драки-то нет, убивство сплошное!

— Да, — вздохнула Купавка, — боги-то чего скажут. — И влепила стрелу в голову молоденькому хазарчику.

Четыре тысячи арбалетных расчетов (стрелок и заряжающий), сидя в хорошо замаскированных окопах, прямой наводкой истребляли хазар. Стрел было вдосталь, а система сообщающихся ходов позволяла менять позиции, не раскрываясь.

* * *

Внизу под холмом металась хазарская конница. Самые отчаянные из рубак бросались на славянские укрепления. Немногие смогли избежать стрелы и добраться до рва, немногие смогли пустить в ход саблю. На «ежах» корчились в агонии десятки тел. Арачын отвел пышущий гневом взгляд.

«Они могли бы поджечь траву около рвов, — подумал Арачын, — но страх сковал их разум! Если не сделать этого — войско погибнет».

— Господин, — послышался льстивый голос Ловкача, которого Арачын держал подле себя на случай, если потребуется толмач, — я знаю, как уйти. Прикажи, я выведу тебя, господин. Мы лесочком, лесочком, да в Лютовку. Весь тайная, дремучая, в ней и схоронимся. А там на Хазарщину — скажем, предали нас, мол, одни в живых остались.

Непобедимый выхватил саблю и замахнулся. Ловкач отпрыгнул, вскочил на коня и помчался прочь.

Арачын сделал останавливающий жест, и Яростные не погнались за предателем. Не до него.

— Ахыс, — подозвал он одного из телохранителей, — ты опытный воин и хороший стрелок. Возьми самый тугой лук и подожги траву, выкури недругов из их нор!

— Славяне переждут, пока горит трава, — прижимая руку к сердцу, проговорил Ахыс. — Дозволь предложить иное.

Арачын нахмурился и молча уставился на дерзкого воина.

— Заметил ли ты, что стрелки сидят во рвах через каждые десять шагов, Непобедимый? — продолжил Ахыс.

— Разве твои глаза зорче моих? — раздраженно ответил Арачын.

— Тогда ты, конечно, заметил, что есть место, где стрелки бездействуют. Видишь, стрелы летят отовсюду, а на четыре десятка шагов вокруг той березы тихо... Вели, чтобы твои воины отвлекли проклятых славян, пуская горящие стрелы.

— Я приказал тебе это сделать, — процедил сквось зубы Арачын.

— Прикажи мне спустить в славянскую нору боевых слонов, господин. У слонов толстые ноги. Провалившись в укрытие, они их не поломают. Ярость же гигантов будет столь велика, что они потопчут всех врагов.

— Да, да... — пробормотал Арачын, — уцелевшие славяне в страхе кинутся наверх, где их встретит конница. Делай, что предложил, если тебе улыбнется удача, я осыплю тебя милостями.

И подумал: «Почему такая прекрасная мысль пришла в голову не мне, полководцу, а какому-то Ахысу?»

* * *

Отогнав Кудряша от смотрового оконца, Степан напряженно вглядывался в панораму сражения. По всем законам военной психологии хазары, столкнувшись с незнакомой системой обороны и понеся значительные потери, должны были обратиться в бегство. Вот тут-то и надлежало ударить, чтобы окончательно добить противника. Но бегства не произошло. Откуда-то появились десять всадников и еще один — с лисьим хвостом на шлеме. Те, что без хвоста, спешились примерно в стрелище от славянских укреплений и принялась пускать горящие стрелы, а хвостатый разъезжал на белом скакуне и, вероятно, давал распоряжения. Рубеж, на котором расположились всадники, был недосягаем для арбалетов. Хазарские же луки без труда достреливали до позиций людинов. Поредевшие тысячи отошли к стрелкам, спешились и также занялись поджигательством.