Потому что их красное знамя, на котором в белом кругу катится чёрное, испоганенное солнце, не сможет сравниться с алым цветом тех, кого они захотели сломить. И в этом была та правда, которую небо знало непреложно.
— Саша, капитан! — Юля, возникшая из белого вихря, начала кричать раньше, чем увидела их. — Быстрее, быстрее!
Куминов вскочил, понимая, что всё-таки что-то случилось. И побежал в сторону блиндажа. Саша успела первой.
Джанкоев тихо стонал сквозь зубы, не приходя в сознание. Мерять температуру обычным градусником было не нужно. Жар, безумный жар чувствовался сразу, стоило прикоснуться ко лбу разведчика. Остальные разведчики, разбуженные его стонами, стояли рядом, окружив его кольцом. Венцлав растолкала их, стараясь быстрее оказаться рядом с раненым. Радист, которого вчера успела зацепить хозяйка заимки, метался в бреду. Чистые, хоть и немного отсыревшие простыни, найденные в специальном закутке блиндажа, промокли насквозь. Запах пота от совсем ещё недавно полностью отмывшегося бойца она ощутила издалека. Хуже было другое. В и так не самом чистом воздухе блиндажа висел густой и сладковатый запах.
«Заражение, — поняла Саша, — необычное по времени, которое он получил после зубов той твари. Господи, что делать?»
— Выйдите все! — голос девушки хлестнул по бойцам, отвлекая их от мечущегося товарища. — Капитан, Юля, останьтесь.
Разведчики вышли, оставив с Камилем только их троих. Саша присела на край топчана, стараясь не задеть его. Попросила Куминова дать нож, понимая, что не стоит пытаться расстегнуть тугие пуговицы.
— Подержите его, вспорю рукав.
Капитан обхватил плечи радиста, не давая ему двинуться. Юля крепко прижала к топчану раненую руку.
Нож у капитана был наточен на совесть. Крепкая ткань рубахи расползлась сразу, выпустив ещё более усилившийся запах.
— Твою-то за ногу! — Вырвалось у Саши, когда показался бинт, которым около двух часов назад она сама сделала Джанкоеву перевязку.
Ткань бинта не была белой. Не была рыжей от проступившей крови. Не была алой от крови резко и неожиданно хлынувшей. Густо-коричневая корка, с вкраплениями чёрных и зелёных капель от вытекающего гноя. Тяжёлый и густой смрад начавшей разлагаться ткани. Тёмные толстые следы под кожей воскового цвета, протянулись от локтя на несколько сантиметров вверх. Венцлав только вздохнула, поняв, что такой реактивной по времени возникновения гангрены не было ни в одном справочнике полевых хирургов. Смерти от сепсиса следовало ожидать в ближайшие часы. Никаких препаратов, обернувших заражение вспять, у них с собой не было.
— Это что за хрень такая? — Юля изумленно посмотрела на неё. — Слышь, подруга, вы во что парня вляпать умудрились? Сколько он у вас с гангреной ходит?
— С прошлой ночи… — Куминов выдохнул воздух. — Камиль, Камиль, как же так…
— С прошлой ночи? — Юля посмотрела на них ещё удивлённее. — Ты, капитан ничего не путаешь? Этой дряни несколько дней минимум, без какого-либо лечения. Не мог же он пойти с вами с такой штукой, никак не мог.
— Коля говорит правду. — Венцлав покачала головой. — Но как же так? Заражение должно было начаться ещё там, на заимке. Я же сама осматривала его весь день, я же помню. Ничего похожего и близко не было, краснота спала к вечеру. Чёрт, чёрт…
— Что делать будем, Саша? — Куминов повернулся к ней, отпустив разведчика, так и не пришедшего в себя. — Умрёт ведь.
Девушка задумалась, ещё раз покачала головой.
— У нас нет с собой никаких действительно сильных лекарств-антибиотиков, да они тут и не помогут уже… Инвентарь, вот инвентарь есть… весь, и пила тоже. Стерилизовать только необходимо, вот что главное. Юля, спирт в блиндаже есть?
— Есть, — буркнула та, — сколько угодно для этой цели.
— Хорошо. Готовь спирт. Коля, нужна вода, горячая и открытый огонь. Стерилизовать будем с его помощью и спиртом, больше нечем. Жгуты у меня с собой есть, и бинты тоже.
— Этого добра здесь хватает, не стоит свои запасы тратить. — Юля встала. — Блиндаж готовили для партизан, это его основное назначение. У них раненые всегда есть, без медикаментов никуда. Вот ведь хрень, вот ведь.