— Это как? — капитан недоверчиво покосился на собеседника.
— А вот так, товарищ красный командир. — лысый усмехнулся, растянув губы в совсем незнакомой для него гримасе. — Ты уж поверь, что там встретишь много такого, что раньше только в книгах замечал. Или когда бабушка страшные сказки рассказывала. Запомни одно — любое живое существо всегда можно уничтожить, самое главное хотеть этого. А ты должен, Николай Александрович, очень должен этого хотеть. Потому как, дорогой мой, если ты или твои ребята этого не пожелают, то справиться вам будет тяжело. Права на ошибку у вас нет, ни права, ни шанса ошибиться. В лепёшку расшибитесь, что хотите делайте, но задачу, поставленную перед вами командованием и партией выполните.
Куминов молча смотрел на него. Спокойным и невозмутимым взглядом серо-стальных глаз. Лысый чуть дёрнул щекой, продолжил спокойнее и мягче:
— С собой у профессора Венцлав будет пакет, который она откроет, лишь перейдя границу города. Ознакомитесь с ней на месте, и, исходя из этой информации, будете действовать. Да ты не думай, Николай, что вас отправляют без каких-либо шансов вернуться. Кое-какая страховка у вас с собой будет. Э? Никак наша симпатишная учёная уже рассказала тебе кое-что? Ох, молодёжь… Венцлав?
— Да?
— Привлечь бы тебя по всей строгости сурового закона военного времени за то, что язык распустила, да не могу. В общем, товарищ капитан, и ты, и ты твои солдаты люди опытные, серьёзные и боевые. Не думаю, что испугаетесь того, что встретите. А если и испугаетесь, то сможете справиться, иначе-то никак.
— Чего нам ждать? — капитан говорил также спокойно, как и раньше. Не волновался, а вернее ничем не выдавал собственного, пусть и небольшого, мандража.
— Ничего особенного, Николай. Так, всё по мелочи, всякой твари по паре. Читал, небось, Гоголя, «Вечера на хуторе близ Диканьки»?
— Читал…
— Ну вот… — лысый улыбнулся. Неожиданно широко и по-доброму. — Вот всякую нечисть и встретите. Неужели ты, командир РККА, испугаешься оборотня, к примеру?
— Да уж… — Куминов сглотнул неожиданно подступившую слюну. — А у нас такие есть?
— У нас? — лысый хмыкнул. — Есть, а куда ж без них-то.
На войне, как… — 3
Северо-запад СССР, октябрь 195… год
Смерть здесь случалась разной. Но пахнущей кровью, сохнущей на жесткой шерсти и длинных клыках, такая ему еще не встречалась.
В город свозили население отовсюду. Новых хозяевам город требовался настоящим, с прогулками по его красивым улицам, с работающими магазинами и улыбающимися людьми. Витрина для той части мира, что верила тем, кто командовал этим театральным представлением.
Когда прорывали блокаду, главным стало вывезти выживших. Любой ценой — вывезти. Самолетами, машинами, поездами. Прикрыть их, не дать бить по пыхтящим составам, по грузовичкам и пассажирским автомобилям, катящимся через озера и заснеженные подтопленные участки, сбивать с серого неба транспортники.
За две недели, уложившие в себя эвакуацию, уложили две дивизии добровольцев. Вызвавшихся самих, понимающих — их может не стать. Не стать из-за блокадников, и так умирающих от голода, авитаминоза, болезней и постоянных обстрелов. Жителей города Ленина, бывшего города Петра, людей, ставших символом борьбы с врагом.
Кто-то остался. Даже не кто-то, а многие, не слабые, таких выносили на руках и грузили в транспорт, нет. Остались боявшиеся самого пути, открытого в лютый мороз, быстро сменившийся шквальным снегом. Пугавшихся немецких стали со свинцом, ждущих их на сотне километров перед новой жизнью.
Остались подпольщики и диверсанты. Остались уголовники и беспризорники. Остались забытые и покалеченные. Но большинство выехало из Ленинграда, загрузившись на железке в вагоны, везшие их к Уралу и дальше.
Уже потом оказалось — им повезло. Тем, кто не струсил и решил идти через огненное кольцо, окружившее город на третий день экспедиции и несколько узких коридоров, постоянно менявшихся и ждущих людей.
Но, в первые месяцы, когда по улицам застучали кованые немецкие сапоги, оставшиеся думали иначе. Так бывает везде и всегда. Везде и всегда найдутся «моя хата с краю», даже если не хата, а квартира в доме на бывшем Невском. И даже не в месяцы, и не в недели. А в дни.
Немцы хотели пройти парадом до Зимнего. Немцы начали идти от Лавры. Первый взрыв случился у Московского вокзала, когда туда подтянулись остатки потрепанной испанской «голубой» дивизии. Им тоже не повезло, заряды закладывали на совесть.