Особый комитет по надзору за не-людьми просуществовал вплоть до Великой Октябрьской, так и не канув в лету в кровавом вихре, закрутившим страну. У руля организации, уже тогда имевший собственный институт по исследованиям, выявлениям и средствам противодействия, стоял к моменту исторического звонка из Смольного контр-адмирал Лесников. На самом флоте сухопутный военачальник провёл всю свою гардемаринскую юность, подаренную отцом, из кондукторов выслужившегося до мичмана эскадренного миноносца «Забияка».
В одна тысяча девятьсот пятом году будущий флотоводец, ставший к тому времени капитаном первого ранга, командовал флотилией тральщиков на Дальнем Востоке. Призвание своё он любил и много времени проводил в море, вместе с командами выходя в него при первой же возможности. Когда трал вытащил на палубу одного из кораблей непонятное существо, попытавшееся разодрать боцману глотку, Лесников оказался на соседнем тральщике. Существо, которое скрутили по рукам и ногам, до Владивостока не дожило, погибнув, как выяснилось впоследствии, от длительного контакта с атмосферным кислородом. Сложно выжить, когда полноценных лёгких как таковых нет, а в океан никто не отпускает.
Вышестоящему командованию о выловленном при тралении фарватера ихтиандре Лесников ранее времени ничего не докладывал. Тем больше было его удивление, когда на берегу небольшие, выкрашенные в серый цвет военные корабли ожидало оцепление из жандармов и три автомобиля. В двух больших грузовых ФИАТах, удививших каперанга странными кузовами, похожими на клёпаную броню башен корабельных орудий, находились сотрудники тогдашнего Института. Вернее, его отделения в дальневосточных губерниях. А в сверкавшем лаком корпуса и хромом металлических деталей армейском варианте «руссо-балта» сидел сам столоначальник всего Особого комитета, граф Трубецкой-третий, как раз-таки прибывший к театру военных действий с инспекцией.
Где война, там и появляются существа, за которыми граф был призван наблюдать и уничтожать… при необходимости. Агентурная сеть комитета была широка, хотя зачастую сам «казачок» и не подозревал о том, на кого работает. На свою то ли беду, то ли удачу, капитан первого ранга Лесников решил поспорить с вальяжным престарелым атлетом, который, помахивая тросточкой, давал приказания об изъятии странной находки. Спор вытек в интерес, причём взаимный.
Через три месяца, сдав дела и сев на поезд, несущийся в сторону столицы. Лесников отправился принимать дела у погибшего в одной из операций заместителя Трубецкого. Войну четырнадцатого года он встретил уже временно исполняющим обязанности начальника комитета и в чине контр-адмирала. Тогда многие, имевшие отношение к комитету и Институту, гибли часто. Золотые эполеты с чёрными орлами, по правде говоря, ему довелось одеть лишь дважды. В первый раз, на торжественном приёме, получая из высочайших рук очередной орден и звание. Во второй на приёме далеко не торжественном и могущим закончиться для контр-адмирала плачевно.
Во всяком случае, невысокий человек с бородкой клинышком и большой залысиной был очень удивлён, когда в его кабинет, находившийся в только что занятом большевиками Кремле, вошёл царский адмирал. Тем более что в Москву новое правительство переехало только что. Из колыбели революции, на которую давили с запада немцы, большевики скрылись быстро и тайно. Тем более странным было появление в коридорах Кремля адмирала бывшей империи. Но Владимир Ильич на то и был гением революции и вождём пролетариата, чтобы действовать не спонтанно. А вовсе даже наоборот, взвешенно и осознано.
Москва — это, конечно, не Питер, и уж тем более не Кронштадт. Там сейчас озверевшая матросня рвала в клочья всех «золотопогонников» до которых могла добраться. Но «братишек», тогда ещё не успевших оказаться в застенках только организованной ЧК[22], в охране хватало. И если адмирал, не побоялся какими-то неведомыми путями проникнуть в Кремль, а потом не струхнул и пройти мимо них, гордо полощущих клешами в древних коридорах, то выслушать его как минимум стоило. Хотя кто знает, что подумал вождь мирового пролетариата, глядя в уставшие глаза человека в форме с золотым шитьём под обычным драповым пальто? Это не было дано знать никому. Хитроглазый, похожий на калмыка мужчина лишь встал, почему-то абсолютно доверяя этому самому царскому прихвостню, и закрыл двери с густой лепниной. Говорили они долго, всполошив не на шутку и охрану, и помощников. Но так как разговор шёл спокойно, и Владимир Ильич никоим образом не показывал напряжённости, либо страха, то в какой-то момент все успокоились.
22