— Расул? — он окликнул башкира, бежавшего впереди.
— Да, командир? — тот оглянулся, не останавливаясь и не снижая скорости.
— Передай по цепочке про привал. Лейтенанта и Воронкова ко мне.
— Понял.
Куминов высматривал впереди что-нибудь, что скроет их от немецких летунов. Тоже самое, судя по всему, делал и Воронков, который неожиданно свернул в сторону. Капитан быстро понял, что сержант устремился к нескольким невысоким ёлкам, торчавших кучкой слева по ходу группы. Ну что же, самое оно для небольшого привала. Издалека было заметны густые и пушистые верхушки с ветками, которые скроют группу из вида. Тут и прожектор не поможет.
Группа уходила под деревья плавным поворотом, стараясь не выбиваться из одной на всех еле видной лыжни. Куминов оглянулся на замыкающих сзади Эйхвальда с Сафиным и сам нырнул под пушистые ветви, густо накрытые снегом. Упал он только на Сашу, бегущую перед ним. Никто из разведчиков ветвей не задевал.
Глава шестнадцатая
'Умение переносить боль — важное оружие разведчика
Умение причинять боль — необходимое'
('Подготовка личного состава войсковых РДГ,
Согласно требований БУ-49',
изд. НКО СССР, ред. Заруцкий Ф. Д, Тарас Ф. С.)
— Так… Пчёлкин, Шабанов, Шутяк, в охранение. — Куминов отстегнул крепления. — Саша, падай на мой рюкзак и ноги задери на ствол вот этой ёлки. Снегом разрешаю только лицо вытереть, а не жр… есть. Воду небольшими глотками, это ко всем относится. Воронков, Хрусталёв, Эйхвальд, ко мне. Расул, проверь и перевяжи Камиля. Сафин… проверь укладку у нашего профессора, что-то у неё ранец на зад съезжал. Тихо, Саша, отдыхай. Привал на пятнадцать минут, используй его как необходимо организму.
Рюкзак снял только сам Куминов, остальные не стали. Не к чему, не время. Саша пусть отдыхает. Если что, то умеючи подхватить и закинуть на привычные плечи — дело плёвоё. Снег хрустеть уже прекратил, командиры подошли практически бесшумно. Воронков отстегнул плащ-палатку, закрепленную сверху объёмного немецкого ранца, что носил Эйхвальд, накинул на уже поставленные остальными торчком лыжи. Получилось небольшое укрытие, где можно рассмотреть карту, подсвечивая её фонариком и не опасаясь, что кто-то заметит. Скоро из-под плотного брезента торчали только ноги всех четырёх.
— Идём верно, если судить вот по этим самым оврагам, это хорошо. — Куминов откусил кусок плотного сухаря, глотнул ледяной воды из фляжки. — Плохо другое…
— Это точно. — Буркнул Хрусталёв. Остальные подтверждать мысль командира не стали, лишь согласно кивнув.
— Все поняли, продолжать не стоит? — капитан обвёл своих ребят глазами.
— Разделимся и растянемся? — Воронков понимающе хмыкнул. — Встречаемся здесь?
Палец сержанта ткнул ровнёхонько в точку небольшого посёлка перед Сергиевском.
— Не знаю… — Куминов сплюнул. Организм, хоть и привычный к нагрузкам, всё же устал, слюна была тягучая, густая. — Не хотелось бы растягиваться, если совсем уж по душам.
— Думаешь, что в Куйбышеве повоевать придётся? — Хрусталёв хищно сверкнул зубами. Немцев он ненавидел всей душой и порой жалел, что не в пехоте. Той не надо скрываться, можно честно расстреливать врага хоть батальонами.
— Скорее всего. Хотя нам это вовсе не нужно, не маленькие ведь, что объяснять то?[27]
— Не маленькие… — Воронков повёл плечами, поглядев на товарищей.
Оба лейтенанта молчали, переваривая и осмысливая мнение, наконец-то произнесённое командиром вслух. Осознать факт того, что ты можешь не вернуться, более чем вероятный — тяжело. Все три подчинённых Куминову младших командира всегда были готовы к такому исходу. Но, как, наверное, и всегда, ждали его чуть позже. Сейчас же, когда капитан сказал то, что крутилось в голове у каждого из разведчиков, наступил самый важный момент. Оттягивать его Куминов смысла не видел. Бойцы группы не маленькие дети, воюют не второй день. Они шли на верную смерть, которая всего-навсего не должна была стать бесполезной.
27