— Ненавижу… — Куминов с силой сжал челюсти. Зубы скрипнули, плотно прижатые друг к другу. — Ненавижу скотов… За что, скажи, Лёха, как так можно?!!
— Не знаю. — Воронков хрустнул костяшками пальцев. Застыл на мгновение и повернулся назад. Здесь им делать было нечего, надо было двигаться дальше. Но тут сержант замер, вслушиваясь. Куминов, услышавший звук раньше, вгляделся во всё более светлеющее утро. Звук был от двигателя мотоцикла, немецкого армейского мотоцикла. Спутать его он ни с чем не мог, слишком привычный и знакомый рокот.
Чуть позже пятно от фары запрыгало по улицам сожжённой деревни. Разведчики переглянулись.
На войне, как… — 9
Западные области УкрССР, 196… год.
Заросли рябины, высокие и густые, закрывали поляну со всех сторон. Ягоды пламенели, облепив ветви, гнули тяжестью к земле. Некоторые осыпались, на радость крох-свиристелей, синиц и прочей мелочи. Верх, самый лакомый кусок, оккупировали важные дрозды-рябинники, не подпуская никого. Благодатное и радостное время, крохотный отрезок, что сменится мягкими зимами с буйством белого кружева. Скоро, совсем скоро яркие звёзды буду сверкать в чёрном небе, предвещая морозы, но не сейчас. Сейчас здесь царствует буйство угасания засыпающей природы. Осень…
Осень, осень в Карпатах прекрасна. Такой красоте позавидуют любые швейцарские Альпы в компании с кленовыми лесами Британской Колумбии[30]. Пусть Карпаты не самые высокие горы, но и этого хватит, чтобы заставить замереть на месте любого, даже не склонного к красоте.
Буйство красок, лёгкое и чарующее. Красные, оранжевые, пурпурные, жёлтые, зелёные. Насколько хватит глаз, насколько широк горизонт. Безумно чудесная палитра весёлого и любящего жизнь художника, ненароком упавшая откуда-то с неба. Кристально чистые реки и ручьи, звенящие на каменных перекатах. Вода в них ледяная, такая, что зубы сводит, но вкусная, господи ты Боже Иисусе Христе, есть ли где такая вкусная вода? Край, созданный на радость людям, благодатный и добрый, чудесный, полный очарования самой жизни. Тишь, гладь да божья благодать, одним словом. Карпаты…
Заросли веток, усыпанных алыми ягодами, не церемонясь, раздвинула крепкая мужская рука. Дрозды вспорхнули последними из птиц, подняв возмущённый треск. Человеку было наплевать на них. Теперь уже было наплевать.
Он пригнулся, проходя под деревьями. Одна ветка, видно надломанная ветром, не отодвинулась в сторону полностью, задев лицо острым надломом сучка. Царапина, глубокая и длинная, прошлась по лбу белой отметиной. Потом, разом, набухла изнутри красным, робко двинувшимся к её краям. Первая капля несмело качнулась через разошедшуюся в стороны кожу, побежала вниз по скуле, смешавшись с потом, чьи дорожки прочертили светлые следы на запылённом лице. Мужчина не обратил на это никакого внимания, идя вперёд.
Шаг… шаг был не мирным. Мужчина шёл, сам того не замечая, не так, как должны ходить люди. Это ведь так незаметно со стороны, если не вглядываться. Стоит лишь приглядеться, то станет видно, как надо, по-настоящему надо, чтобы люди ходили не так. Как? Ну, примерно:
Цокают по тротуару металлом набоек молодые (и не обязательно) красавицы в юбках, длиннополых пальто по фигуре. Бежит, не глядя вниз, перепрыгивая там, где убиться можно, пацанва в кожаных легких спортивных туфлях, кедах, сандалиях или даже босиком. Важно и неторопливо идут степенные и деловые взрослые, твёрдо ставя модные в этом году остроносые модельные ботинки. Печатая шаг, вбивая в мостовую каблуки, идут военные. Не скрываясь, не таясь, не подкрадываясь. Просто идут.
Появившийся на поляне человек шёл не так. Крался, осторожно опуская подошвы высоких кожаных сапог с толстой подмёткой в жухлую траву и листву. Сам не замечая, механически двигал носком, прежде чем перенести вес тела на него. Да и одет он был не в тёплое и модное пальто и костюм. Или, к примеру, в кожаную куртку, прорезиненные плащ и тёплые штаны, какие любили носить местные лесники.
Костюм цвета хаки, тёплая куртка в разводках защитной раскраски. Толстый кожаный пояс, увешанный подсумками из брезента. Переброшенный через грудь ремень автомата с круглым диском в приёмнике. Вязаная чёрная шапочка на голове. Впрочем, сейчас, выйдя на поляну и остановившись, шапочка оказалась в ладони, крепко её сжимавшей. Человек смотрел прямо перед собой, на большую плиту, стоявшую посреди неё. Врытую глубоко, вошедшую в землю так, что не вытащить. Если только сильно не захотеть. Да и тогда… хотя сейчас это было неважно.
30