Как же хорошо было сидеть даже вот так, когда клонило в сон. Зато сидеть чистым, освободившимся от застаревшего пота, грязи, всего, что так незаметно в обычной жизни. Понять простое восхищение от чистоты способны, наверное, далеко не многие. Да, хорошо и приятно, но вот так, как чувствовал себя сейчас Куминов? Мм-м, ощущать кожей, казалось скрипящей от собственной чистоты мягкость чистого белья, которое не зря носил за спиной. Провести ладонью по гладкому лицу, на щетине которого вся незаметная до рейда грязь скапливалась сразу. Ощутить на голове, коротко остриженной перед самым выходом, мягкий уже ежик отрастающих волос. Капитан улыбнулся собственным мыслям, когда в углу блиндажа раздался тяжёлый вздох.
Он покосился на грустного эстонца Римуса, тоскливо сидевшего в углу. Эсэсовец не строил надежд и планов на далёкое и светлое будущее. Понимал, что жить ему, скорее всего, осталось очень недолго. И вёл себя соответствующе, полностью расквасившись и ничуть не напоминая своих «коллег» из немецких подразделений. Куминов внутренне хмыкнул, наблюдая за ним. Уж чем-чем, а трусостью перед лицом противника отличались не все эсесовцы, конечно. Но уж большинство точно. Посмотрите, сидит, здоровенный дядька, который ещё утром был храбрым и отважным. А сейчас? Что-то себе под нос бормочет, уставился в пустоту и ждёт, ждёт свою судьбу.
Судьба не замедлила появиться. Неудачливая, пусть до какого-то момента и наоборот, фортуна иностранного легионера СС Римуса приняла облик девушки. Довольной собой и жизнью, распаренной, одетой в чистую форму, но босиком. Прошлёпав по чистым доскам, судьба села за стол рядом с Куминовым. Старательно сушила полотенцем короткие, скорее всего собственноручно подстриженные недавно волосы и смеялась. Над чем? Кто его знает, Саша появилась такая же, хохочущая во всё горло. Но Римус смотрел только на Юлю, с ногами залезшую на широкую скамью и откинувшуюся на стену за собой.
— Эй, рыба-шпрот, подгребай-ка сюда. Ком, ком, майне фрейнд. — Гречишина адресовала одну из улыбок Римусу. Куминов заметил, что эстонца это не обрадовало, заметил по мгновенно остекленевшему взгляду и напрягшемуся лицу. Он встал, прямой, как будто жердь проглотил, чуть не касаясь макушкой низкого потолка. Подошёл, сел на табурет напротив.
Капитан представил, как выглядит это со стороны, ухмыльнулся. Действительно, смешно смотрелось. Высокий, широкоплечий и светловолосый, чуть ли не вылитый Зигфрид, прибалт, испуганно смотрящий пусть и на крепкую, но с виду совсем нестрашную девушку. Вот только после пробежки, для которой Юля дала эсесовцу вовремя снятые с крепления мотоцикла лыжи, он-то практически рухнул. А она, такая слабая рядом с ним, не села пока не расположились все разведчики. Секреты они выставляли вместе с Куминовым, ориентируясь на указания девушки.
— Рассказывай, милашка, что делал в деревне? — как бы между делом, старательно отжимая волосы полотенцем, проворковала старший лейтенант безопасности. — Только не забудь ничего, смотри. И советую говорить только правду.
— Я… я не убивал пленных в лагерях… — Заикаясь, начал Римус. — Я воевал с солдатами и партизанами, я…
— Ты дурак, морда твоя нерусская? — Юля наклонилась к нему. — Русским языком шпрехаешь, а? Или у вас совсем разучились на нем говорить? Я тебя спрашиваю — что в деревне делали?
— С дороги сбились, искали, как проехать в Красный Яр. — Эстонец тоскливо посмотрел на капитана. — Нас отправили в составе усиления в Кошки, там бой.
— Да ты что? — Юля изумлённо уставилась на него. — И сколько туда на усиление, и какие ещё части отправили?
— Я не…
— Ухо отрежу. — Ласково промурлыкала девушка. — Левое, для начала. Цацкаться не буду, не до того мне. Ну? Ох, ты посмотри, Саш, вот это мозоль…
Эсэсовец оторопело смотрел на нее, с грустным видом рассматривающую мозоль на розовой и распаренной коже пятки. Юля сдунула несколько волосков, прилипших ко лбу и недоуменно уставилась на все еще молчавшего Римуса.