Возле караульного помещения находилась колонка с водой и небольшой бетонный бассейн. Придя с работы, пленные вышли к бассейну мыть котелки. Полицая среди них не было. Потом вижу, из лагеря выходят двое без котелков, а сзади идет полицай.
Теперь я уже не думаю, смогу или не смогу одолеть его. У меня одно желание - скорее, скорее бы он прошел мимо.
Они идут по направлению к свинарнику. Справа - [85] Федя Аноприк, член нашей группы, слева - Загинай. Но почему Загинай? Ведь он не посвящен в наши планы? Раздумывать некогда. Я бросил вилы, ощупал кинжал и вышел из конюшни. Сначала подошел к бассейну, чтобы меня видели, потом незаметно юркнул в сторону и побежал к разрушенным сараям. Полицай и наши товарищи уже возвращались. Вот они подходят к сараю, где за дверью спрятался я. Под их ногами хрустит битая черепица, обвалившаяся с крыши. Мимо меня проходят Аноприк и Загинай, в двух метрах от них идет полицай. Вот он поравнялся со мной. Я весь подобрался для прыжка.
Только бы он не оглянулся…
Собрав все силы, я прыгнул на полицая и ударил его кинжалом. Удар был нанесен не совсем точно, но кинжал уже торчит у него в шее. Однако полицай оказался настолько силен и здоров, что не упал, как я этого ожидал, а левой рукой через правое плечо схватил меня за руку. Я никак не могу выдернуть кинжал, чтобы нанести ему второй удар.
А Загинай и Аноприк стоят поодаль и смотрят. Загинай не знал, зачем он идет на свинарник, и просто не понимал происходящее, а Аноприк растерялся. Я чувствую, что один полицая не одолею.
Кричу:
- Помогайте! А то будет плохо!
Федя Аноприк бросился к нам и толкнул полицая в грудь. Тот повалился и выпустил мою руку. Я выдернул кинжал и стал изо всей силы наносить ему удар за ударом, но полицай вдруг вывернулся, вскочил и побежал. Побежал в обратную сторону от лагеря. Я бросился за ним… Пробежав метров тридцать, настиг его и несколькими ударами прикончил.
Теперь нужно было убрать труп и уничтожить следы нашей битвы. Когда я вернулся к сараю, то увидел, что Аноприк и Загинай стоят, не зная, что делать.
Я велел зашвырять следы крови мусором. Они быстро исполнили мое приказание. Теперь нужно было хотя бы временно куда-то спрятать труп. Втроем еле доволокли до полуразрушенного сарая, втащили в какой-то чуланчик и засыпали мусором.
Обтерев руки и кинжал, мы быстро подошли к лагерю. Товарищи, поджидая нас, делали вид, что все [86] еще моют котелки. Я отстал немного и спрятал кинжал. Потом подошел к бассейну, вымыл руки и незаметно кое-где замыл пятна крови. Истомин и Лобенко подошли ближе. Я чуть слышным шепотом сказал:
- Задание выполнено.
- Молодец, Ванюша! - тихо проговорили они. - Значит, начало есть.
На ужине и на вечерней поверке полицай не присутствовал. В нашей группе знали, что он больше не придет, а остальных мало беспокоило его отсутствие. Загинаю было строго наказано молчать.
Немцы спросили:
- Где полицай?
Гриша- переводчик равнодушно ответил:
- Куда-то ушел.
Нас распустили. Я лег на свое место. Подо мной спал Василий Истомин, рядом Володя и Василий Лобенко. Они рассказали мне, как сегодня молотили пшеницу. Володя запустил в барабан молотилки вместе со снопом вилы. Молотилка вышла из строя. За это их избили, но в суматохе им все же удалось припрятать мешок пшеницы. Во время этого разговора к нам подошел повар Михаил. Немного послушав, он спросил:
- Ну, все в порядке, командир?
- Да, - ответил я.
Он понимал все, объяснений больше не требовалось. Еще ближе придвинувшись ко мне, он зашептал:
- Готовлю кое-что вам в дорогу. Сам пока останусь здесь, чтобы поддержать остальных.
На другой день немцы опять спросили:
- Где полицай?
А потом сами же стали говорить, что он уехал в центральный лагерь.
С выступлением мы немножко задержались. Эмиль Бриль обещал нам достать карту Франции. Без нее было просто невозможно пускаться в опасный путь по чужой стране. Но пока мы ждали, случилось непоправимое. Шеф хватился пшеницы и поручил старшему конюху поискать ее по сараям. В один воскресный день солдат добрался до сарая, где под кучей мусора был спрятан полицай. Перепрятать или зарыть мы его так и не смогли. Солдат раскопал мусор и вместо пшеницы обнаружил труп. [87]
Мы видели в окно барака, как солдат побежал в караульное помещение и как спустя некоторое время уже несколько солдат с автоматами и винтовками бросились по дороге к свинарнику.
Я встревожился.
Вскоре солдаты вернулись. Они вбежали в караульное помещение и тут же выбежали обратно, направившись к нам в лагерь. Пленные смотрели в окно, не понимая, почему так бесятся немцы. Но я-то отлично понимал…
Немцы, вбежав в ворота лагеря, засвистели. Мы выскочили во двор и встали в строй. Перед строем, злобно поглядывая на нас, стояли немецкие солдаты с автоматами. Громобоя от нас забрали на фронт. А нам прислали раненого на русском фронте унтер-офицера. Он также стоял перед строем с пистолетом в руке и пытливо рассматривал всех нас. Наконец минутное молчание разразилось громким криком.
- Где полицай? Где полицай? - повторял унтер-офицер. - Кто из вас знает, где полицай?
Строй замер. Как ни надрывались унтер-офицер и солдаты, ни один из нас не произнес ни слова. Да и что могли сказать немцам в ответ на их вопросы военнопленные? Немцы бесились долго, грозили расстрелять всех до одного, если мы не скажем, где полицай. Унтер-офицер попробовал говорить с нами по-русски, старательно выговаривая слова.
- Вы знаете, где полицай. Вы его убили…-произнес он. - Кто убил полицая?
Но строй по-прежнему молчал.
Унтер- офицер пришел в ярость. Он громко заорал по-немецки:
- Что молчите? Может быть, вы сегодня или завтра перебьете всех нас и тоже будете молчать?
Мы молчали.
Тогда унтер-офицер начал выбирать тех, кто поздоровее, и выводить из строя. Выбрал семь человек. В эту группу попали Василий Истомин, Василий Лобенко - здоровые, крепкие ребята. Они выбежали строиться в одних нательных рубашках с засученными по локоть рукавами. Володя также попал в эту семерку. Семерых повели по дороге в направлении свинарника, а нас загнали в барак и заперли. [88]
Погода стояла хорошая, был ясный солнечный день. В окно мы видели, как уходили товарищи на край села, под наставленными на них дулами автоматов и пистолетов. Они скрылись из виду.
Через несколько минут послышались автоматные очереди.
- Расстреляли гады! - вырвалось у меня.
Я бросился ничком на нары. Камень навалился на сердце. Тяжелым молотом стучала мысль: «Что ты сделал? Почему вину не взял на себя?»
Вдруг послышался крик пленных, стоявших у окна:
- Идут! Идут обратно!
Не помня себя, я бросился к окну и увидел идущих по дороге к лагерю товарищей. Все были живы. Слезы душили меня… Живы!
Их ввели в лагерь, открыли барак, впустили и снова закрыли на замок.
Товарищи рассказали нам: когда их подвели к сараю, возле которого лежал мертвый полицай, еще раз спросили, кто убил его. Они по-прежнему молчали. Тогда их поставили к стенке и поверх голов дали автоматную очередь. Затем снова спрашивали, кто убил полицая? Не получив ответа, солдаты дали вторую очередь из автоматов вверх. Затем снова подвели к полицаю, заставили их посмотреть на труп, а потом снова поставили к стенке, ожидая признания. Но и сейчас немцы не получили ответа. Снова дали автоматную очередь поверх голов. А потом, видя, что им ничего не удается от русских добиться, привели их обратно в лагерь.
К вечеру труп полицая положили недалеко от караульного помещения. Нас выстроили и по одному провели мимо, чтобы мы посмотрели на него. Затем стали вызывать в караульное помещение, где унтер-офицер спрашивал каждого:
- Знаешь ли ты, кто убил полицая?
Никто не признавался.
Вечером стали вызывать в караульное помещение всех, кто мог иметь зло на полицая. Вызвали Хитрика Бориса. Полицай недавно привязывал его к столбу и сильно бил. Мы поняли, что с него и начнется. Наше предчувствие оправдалось. Борис Хитрик рассказал [89] все подробности, как его привязывал и бил полицай и как за него заступились Агеенков и Аноприк. Тут же были вызваны и эти товарищи. Лагерь за ними закрыли и больше не вызывали никого.