– Эх, мать, – и он закусил губу, обнимая ее вновь. – Спасибо. Что-то давно в городе живу, забыл про чудеса-то твои… – и вытер скупые мужские слезы.
– Езжайте, ей тут хорошо будет… А, одежду? – услышала она мысли снохи. – Васькины майки в платьях придутся. Разберемся. Езжайте, не думайте. Отдыхайте пока молодые…
Дед тоже обнял сына и сноху, и мы спровадили их утомленных, но успокоенных в долгожданный отпуск.
– Ну, что, Васек, в сени ложись, – приказал дед, видя, как на моем месте разлеглась пухлая Женька, похожая на перевязанную авоськой довольную розовую докторскую колбасу.
– Да понял уже… – не злобно отвечал я, беря свою подушку, и зная, что с этой момента все вот кувырком покатится, будет теперь эта колбаса у меня отнимать и внимание бабушки Ольги, и дедушки Саши и, небось, всю вишню поест у дедушки Феди с бабушкой Аглаей…
И как в воду глядел. Сам себе накаркал.
Побежал с утра спозаранку на речку купаться и, как назло, натолкнулся на петуха-дурачка, который никогда мимо меня равнодушно пройти не может, начинает пыжиться, фуфыриться, налетать, драться. Как будто я у него кур собираюсь отбить. Эх, если б не торопился на речку, то огрел бы дурачка паленом… А он не успокаивается и как клюнет меня в коленку, аж до крови. Ну, я и чертыхнулся на задиру плохим словом. Так слышу…смех!…
Из-за угла дома выглядывает довольная Женька в одних трусиках, все это время следившая за мной, видимо. И как она из дома выскользнула незамеченной?! Вдруг закричит на каком-то своем девчачьем малышковом говоре:
– Буя! Дуя! А Ася на питуха ПАДВА сказав!!! – и под мое ошарашенное онемение и оцепенение, кстати, петух тоже обомлел, чувствуя новую угрозу, только уже более серьезную и себе и своим курам, мы следили за тем, как убегает Женька, на спине которой красовалась большая, но милая черная родинка.
Продолжение следует