Я не понимала, что творю. Я не понимала, куда иду. Я просто уходила от него.
Наощупь ковыляла по дороге и орала одно и то же:
— КТО-НИБУДЬ! ПОМОГИТЕ! УМОЛЯЮ!
Но никто не отзывался. Никто не проезжал на транспорте, я не слышала моторов, голосов — только жуткий ветер, гром и шум воды. Она хлестала меня, будто в наказание. Словно я делала глупость. Словно убежала не от палача, а от родной семьи. Будто за спиной остался отчий дом, а сволочь Марат — не кто иной, как мой рок. Моя судьба. И мне придется возвращаться.
Ведь... куда я направлялась? Куда я шла? Где я вообще? Он определенно жил где-то за городом. Тихое, уединенное место для таких ублюдков, как Марат Стрельбицкий. Здесь ему никто не мешал вершить закон, как он это представляет. В этом доме он мог делать все, чего захочет. Мог закрыть в нем невинную девушку. Мог запереть ее в четырех стенах и требовать близости через боль. Он мог назвать меня симулянтом, убийцей своей невесты, просто лгуньей. И он не слышит никого, кроме себя.
Я в его жизни была лишней. Он просто садист. Он просто конченый урод, которых надо поискать... Но иногда...
Порой мне казалось, что это не так.
Я дошла до развилки и просто не знала, куда повернуть. Я снова кричала. Опять и опять. Но никто не отзывался. Вокруг было глухо и безлюдно. Ни души, ни хоть какого-то звука, кроме грохота от туч и барабанящего ливня.
Капли били меня по голове. Они били меня по плечам. А я ревела под дождем, не зная, как поступить.
Я никому не нужна. Он был абсолютно прав. Марат был абсолютно прав, когда сказал, что мне некуда идти. Ведь не прошло и часа, как я осознала — мне и правда некуда идти. Просто некуда.
За мной никто не придет. Никто меня не ищет. Никто меня не хватится.
Я села посреди дороги и ревела. Сидела одна на перекрестке, обняв холодные колени. Они сильно замерзли. Ног я почти не чувствовала. Холод сковывал меня по всем фронтам, и вскоре я стала ледышкой.
Не могла уже кричать. Не было сил куда-то идти. Не было сил даже подняться.
А дождь тарабанил. Разбивался об асфальт. Собирался в лужи.
Его звук был ровным и громким. Не было ни примеси лая собак вдалеке. Ни шума электрички, бегущей в ночь. Ни клаксонов вездесущих машин, стоящих в пробках. Только мощный беспросветный ливень, который не кончался.
Я была с ним один на один. Только я и он. Оставленная всеми незрячая девушка. И равнодушный дождь, накрывший Петербург однажды ночью.
Но затем звук изменился.
Он стал более глухим. Будто сталкивался с чем-то большим. Это не был звук ударов об асфальт — капли бились о что-то другое. И я знала, обо что.
Он был рядом.
Пускай я не чувствовала его запах. Его перебивал озон — запах молнии, грозы. Запах грома и сырости. Но он был уже рядом. Стоял возле меня и просто смотрел, ничего не говоря.
Марат бережно взял меня под коленями и поднял на руки.
Он понес меня домой без лишних разговоров. А я думала о том, как хорошо.
Как хорошо опять дышать им украдкой. Упереться в него носом и закрыть глаза. Как хорошо просто прижаться к его теплой груди и слушать стук сердца. Как хорошо наконец-то найти свой маяк и вернуться в привычную жизнь.
Вот только ирония в том, что новая жизнь мне понравилась больше, чем прежняя. Я к ней быстро привыкла. Мне было стыдно это признать. Но я хотела обратно — хотела вернуться к нему. Хотела снова им дышать, как прежде. Хоть и сомневалась до последнего. Было стыдно...
Но Марату не бывало стыдно. Вообще ни за что. Он просто нашел меня и забрал. Забрал себе. И в глубине души я ему за это благодарна.
Я мысленно его благодарила за то, что не оставил. Что пришел за мной. Он был единственным, кто у меня остался. От него мне не уйти. И уже казалось бессмысленным бежать — семья меня не ждет. Не пытается меня вернуть. Им я просто не нужна.
А даже если бы пытались вернуть — Марат все равно не отдаст. Я принадлежу теперь ему.
6
Марат
Я боялся, что не найду. До пятен в глазах опасался больше ее не увидеть.
Она была особенной. Я это понял не сразу, но постепенно чувство отделялось от тьмы и становилось все более четким. Я не мог от него отделаться. Мне хотелось держать ее в руках. Хотелось пить ее до дна, не зная при этом, где же это дно. Лена для меня была большой загадкой. Странной бездной. Идеей фикс и проклятьем, от которого я ехал крышей.
Выбежав на улицу, я ужаснулся. Не было видно вообще ничего. Фонари не горели, дорогу залило словно реку. Я шел по ней и не знал, туда ли иду — пошла она в эту сторону или отправилась в противоположную. Может, она вообще не уходила со двора и где-то спряталась за домом? Просто ждет, пока я выбегу на улицу, чтобы вызвать мусоров по телефону...
Но я бежал. Я рыскал по дороге, почти в кромешной тьме. Я ничего не видел и не звал ее. Ведь сразу понимал — она не отзовется. Услышит мой голос и куда-то спрячется, я для нее враг. Я тот, кто ее похитил и держал вдали от родных. Я чертов псих, и это уже не лечится. Но когда она появилась в доме... Мне вдруг показалось, что... что мне стало лучше. Она затягивала мои раны, была чем-то вроде терапии, амулета. Или даже... волшебного лекарства, которого мне так не хватало все эти годы.
Лена не была похожа на Валю.
Сколько я ни пытался утолить в себе жажду вернуть ее, ни к чему хорошему это не вело. Они были разными. Полностью во всем: во внешности, цвете волос, манере говорить и одеваться. Не было общего ровным счетом ничего, кроме... Кроме того, что и у той, и у другой были красивые лазурные глаза.
Вот только Валины смотрели на меня, а у Лены... У Лены они лишены любых ориентиров. Я все никак не мог забыть ее взгляд — взгляд человека, который смотрит, но не видит.
Я это ясно понимал и не мог себе простить, чтобы она потерялась. Я шел и шел, я бежал по залитой дождем улочке. Пока не дошел до самого леса. Это был тупик.
Тогда я пришел в ужас. В лесу она просто не выживет. А отправиться за ней туда в такую бурю — словно искать иголку в стоге сена.
Я отступил. Уходил из тупика поверженным. Вероломным предателем, который бросил то, что не хотел терять из виду. Я оставил то, что делало меня тем самым гребаным романтиком, которому море по колено. Я уходил домой с чувством презрения к себе, я себя ненавидел еще больше, чем тогда... Когда узнал, что Валентина разбилась в машине, уезжая от меня как можно дальше.
Мне казалось, что все люди вокруг меня просто уходили. Они меня оставляли, лишь бы только не видеть этого лица. Не видеть этого жуткого шрама на полголовы.
И даже Лена...
Я вдруг замер возле калитки. Подошел уже буквально к дому. Было жутко холодно и мокро, я замерз и устал. Устал от порочного круга, когда вижу человека, с которым хочется иметь что-то большее, чем просто секс. А он от тебя убегает.
А ведь Лена была первой, кто не видел моих шрамов по-настоящему. Она точно не лукавила, когда говорила, что у меня красивые черты лица. Пускай она была наивна и незряча... но слепым тут был только я сам. Я сразу этого не заметил — не увидел, как идеально мы подходим друг другу.
Сверкнула молния, весь район на долю секунды накрыло вспышкой. И я увидел ее в пятидесяти метрах от дома.
Маленький комочек обычного мужского счастья. Укутанная в полотенце. Сидящая на дороге, так и не осилив развилку. Она ревела под дождем и думала, что про нее забыли. Что за ней уже никто не придет, она просто никому не нужна.
Но в жизни так бывает: тебе кажется, что ты пустое место и отброс, бракованный материал... а на самом деле тебя кто-то ищет. Просто этот кто-то сделал глупость, он пошел не той дорогой, чтобы отыскать свою судьбу.
Я взял ее на руки, словно что-то очень дорогое. Будто я добытчик на приисках и увидел самородок где-нибудь в грязи. Я прижал ее к себе и медленно понес домой, не говоря ни слова. Не произнося и звука. Мне было достаточно того, как она мирно сопела на груди. Как ее тело постоянно вздрагивало от холода, а я понимал, что вот оно — мое золото. Я его нашел и никому не отдам.