Эти руки потянули меня вверх. Очень аккуратно, без лишней спешки. А я не противилась — просто поддавалась им. И уже через пару секунд стояла с Маратом посреди гостиной один на один. Не имея ни малейшего представления, чем все закончится. Что он задумал на самом деле.
— Зачем? — шептала я. — Что... что ты со мной делаешь?
Он положил мои ладони на себя. Прижал их к голому телу...
Сперва это была шея. Непривычно толстая, широкая. Я ощущала на ней мускулы и плотно выступающие вены. Ощущала пульс, движение, динамику. Он дышал и был живым. Таким невероятно близким и реальным — прямо у меня под пальцами. Я скользила ими по лицу, словно читала каждый выступ. Каждую морщинку и шероховатость. Будто это была книга. Портрет, написанный шрифтом Брайля.
— У тебя красивое лицо, — призналась я вполголоса. — Ты говорил о шрамах, но я их не вижу. Где же они? Красивые черты... Они грубы, но в этом и есть их красота.
Кончики пальцев цеплялись за отросшие щетинки. Я вела ими от подбородка до уха. От скулы — до угловатого носа. Щупала впадинку под глазом. Гладила бровь и веко. Ловила капли пота на высоком лбу — они растирались о кожу, заставляя чувствовать тепло совсем иначе. Оно становилось другим, более близким и жарким.
Но потом Марат схватил меня за руку и сказал:
— Нет... Только левую сторону.
Моя ладонь зависла у него перед лицом — ее держала мощная рука, не позволяя прочитать мне весь портрет.
— Но почему?
— Правую не надо. Не хочу. Не надо ее трогать.
Он опустил мои пальцы ниже — на плечи в бархатном халате. Такой мягкий, приятный на ощупь материал. Он был недешев и тактильно радовал мои ладони. Но прошло мгновение — и тело обнажилось.
Халат упал к ногам. А я с приливом крови на щеках почувствовала его плечи. Скользила по ним дрожащими руками, будто боялась испортить. Боялась нарушить эту симметрию. Эту гармонию. Боялась, что он запретит мне это делать.
Такие сильные, ладно скроенные плечи. Слегка напряжены, но в целом естественны. Их форма была прекрасна. Будто высечены из камня. Мужчина не может быть так хорош. Или я просто не встречала их раньше, представляла иначе?
Марат стоял возле меня всего лишь в паре сантиметров. Я его вдыхала и чувствовала. Щупала каждый кусочек этого сна, хотела запомнить его как можно лучше. Как можно ярче. Чтобы потом вспоминать, страдая в одиночестве.
— Спускайся ниже, — прозвучало в тишине. — Не надо стесняться. Дай рукам волю.
И я позволила себе пойти на поводу у жажды.
Скользнула пальцами по выступающей груди. Нарочито упругой, сбитой. Не похожей ни на что другое, что я трогала в своей жизни. Он был накаченным подонком. Чтобы иметь такое тело, нужно изнурять себя нагрузкой. И он нагрузок явно не боялся...
Рельефные выступы на прессе. Я о таком лишь слышала. Еще девчонкой видела в журналах, на картинках. Но вживую это было в первый раз. Все это было в первый раз.
Я первый раз была не дома поздней ночью. Первый раз ночевала не в своей кровати. Первый раз была одета не в свою одежду, а в мужскую рубашку. Первый раз я дышала алкоголем и мужчиной. Первый раз я... бессовестно касалась тела.
Не своего, а чужого.
Руки опустились ниже. И случилось то, что не оставило меня в покое.
— А! — вскрикнула я и отшатнулась. — Что... нет...
Я только что дотронулась до члена.
Марат был неодет — абсолютно голый. И стоял передо мною в этом виде.
Я ощутила его твердость и размеры. К такому мои пальцы точно не привыкли, это стало шоком. Настоящим шоком. Я отползала в угол, поджимая ноги. Все это было слишком — я на такое не подписывалась. Только не так. Он чересчур самоуверен, если думает, что я прикоснусь к нему хоть раз. Хоть маленький разочек.
— Что, испугалась? — взял он меня за прядь и убрал ее со щеки. — Ну извини. Я возбудился... Не трахался уже, наверное, с месяц. Если не больше. Ты даже не представляешь, как мне хочется всадить его поглубже и как следует прочисть тебе трубы.
— Это ужасно, — трясло меня от адского стыда. — Это... это отвратительно. Просто омерзительно. И грубо. То, что ты сказал — это ужасно грубо.
Он пытался меня успокоить, но все эти подачки только портили картину. Он элементарно домогался. Нет разницы, делает он это силой или выдает за нежность.
— Успокойся... Ты слишком напряжена, — гладил он меня по шее пальцем.
— Я просто не могу поверить, что сделала это. Что... прикоснулась к... этому...
Марат присел возле меня на свой роскошный диван. И предложил мне выпить.
— Хочешь? — поднес он стакан. — Хороший односолодовый виски... Просто отхлебни глоток — и сразу станет лучше.
— Я не хочу.
— Тебе понравится.
Я ему не доверяла. Я не верила ни капли в то, что мой палач вдруг стал нормальным и хочет угодить своей жертве. Этот жест внезапной доброты выглядел как последний ужин перед казнью. Только вместо электрического стула — кожаный диван. А вместо ужина — холодный виски.
— Не хочу это пить, — сказала я, но не убрала стакан от лица.
На самом деле я дышала ароматом виски. Выдержанный в бочках. С нотками изюма, земляники и печеных яблок. Сколько легенд и мифов ходит о нем. А я просто беру и отказываюсь.
— Не ломайся — пей. Хотя бы попробуй.
Я понимала, что вариантов мало. Он либо сделает это сейчас, либо даст мне сначала выпить... Было бы глупо просто отказаться. Отказ ничего не изменит. Потому что он уже пьян и сделал свой выбор.
— Ну хорошо. Я попробую.
Мои ладони обняли стакан. Такой холодный и вспотевший ото льда внутри.
Но когда я пригубила, то во рту вдруг стало жарко. Пламя разливалось по губам, по языку. Оно согрело мое горло и заставило прокашляться. Я ощущала, как тепло разносится по венам — достает до пальцев, циркулирует в груди. Разжигает огонек под животом.
Это было необычно.
— Ну как? — спросил он в предвкушении. — Как ощущения? Понравилось?
Я не ответила. Только поднесла стакан к губам и снова пригубила. Я глотнула еще — и на этот раз тепло уже согрело мозг. Я понемножечку плыла. Такое чувство, будто руки не твои. Пальцы сладко покалывало — хотелось прикоснуться ими там, где я обычно глажу свое тело. Лежа в ванне.
— Ты ведь это сделаешь?
— Что? — задал он риторический вопрос. А затем прикоснулся губами к моему плечу.
Рубашка сползла, и кожу жалил поцелуй.
Я этого не ждала — он коснулся ртом плеча и проскользил губами до ключицы. Так непринужденно и уверенно... Будто делал это сотни раз.
А меня передернуло.
— Что ты... что ты делаешь?
Он провел рукой по шее и спустил рубашку ниже. Она сползла до самой груди, обнажая декольте. И хотя я вцепилась в одежду мертвой хваткой, Марата это мало волновало. Он явно собирался раздевать меня без лишних разговоров — нагло стаскивал рубашку и царапал мою шею щетиной. Так прямо и пошло.
А я лишь глубоко дышала и пила холодный виски. Допивала его с хрустящим льдом на дне, задрав донце кверху. Это был момент страданий и борьбы с самой собой. Он окутывал меня похотью, проламывал барьеры и пользовался мною, как игрушкой. Как рабыней. Как бездумной куклой из секс-шопа.
И даже алкоголь не помогал. Он не мог заглушить голос совести. Голос разума. Я была словно в бреду, но все равно осознавала, как низко опускаюсь. Как просто я сдаюсь и как легко он получает свой подарок.
Он жадно меня гладил. Укладывал на спину, открывая тело новым поцелуям. Ему не терпелось овладеть девчонкой, что так долго препиралась, называя его тварью. Его руки были в волосах, он гладил ими плечи, шею, бедра... Слизывал пальцами влагу на моих губах.
И я не запрещала это делать. Я закрыла глаза и тихо повторяла: "терпи, просто терпи... просто терпи, ты ведь так много вытерпела в своей жизни... ты сможешь, ты справишься... просто терпи".
Марат спустился ниже и вонзил горячий рот мне возле пупка — как будто ударил стрелой и вызвал дрожь на бедрах. На груди. По всему телу. Я изнемогала от огня и могла просто отдаться грязному уроду...