— Я захватил кое-что получше.
Вот, похоже, начинается, — он ставит на стол начатую бутылку Киндзмараули, без пробки. Я подаю две чашки чая, конфеты и один пустой бокал:
— Мне не стоит... злоупотреблять. Ты же знаешь условия Центра.
— Здесь 12 градусов, почти компот. А до беременности еще далеко... Ну, как знаешь, — и наливает себе. — Вообще-то я пришел узнать, как ты тут устроилась.
Осматривается. Днем я нашла у забора немного полевых цветов, сорвала их вместе с травой и поставила в две вазы по сторонам от входа. А еще сняла со стен черно-белые пейзажи в паспарту и убрала подальше, заменив на мягкие игрушки, найденные в нижнем ящике шкафа. Вроде бы ничего особенно не изменилось, а дом вместо строгого скандинавского стиля вдруг приобрел провансальский, душевный.
— Такое я видел только в детстве, — сообщает Игорь и залпом выпивает полбокала. — Я застал тебя с веником — здесь плохо убирают?
— Нет, отлично! Просто мне захотелось сделать все по-своему.
— Понимаю, — он вдруг встает и кладет руку на верх деревянной обналички окна, украшенный точеными деталями. — В этом доме есть несколько вещей, которые я сделал сам, — просто потому, что мне это нравилось. Гостевой домик был как бы репетицией большого дома. На этом отработали технологии, проверили, как ведут себя материалы. Здесь мы жили, пока строился большой. Так приятно, когда горит свет в окне...
У Игоря лицо вдруг становится мрачным и отчужденным. Ему это очень не идет.
— Почему не закрываешь жалюзи?! — продолжает он почти грубо, словно обвиняя. — Ты же при освещении как в витрине!
Я недоумевающе смотрю на окна — где здесь жалюзи?! И никаких штор нет — просто деревянные рамы со стеклопакетами на фоне голых брусовых стен.
— Ты не знаешь, как этим пользоваться? Тебе Федор не объяснил?! Ай да мальчик, только бы ему с пистолетом бегать. — Игорь хватает пульт, который, как я считала, прилагается к телевизору.
Денисов нажимает несколько кнопок, и в доме все оживает. Жалюзи проявляются и поворачиваются прямо внутри рам, закрывая вид. Включается встроенная сплит-система (а я-то думала, как здесь зимой без батарей жить?). Начинает наливаться вода в ванной, и температура воды наверняка самая подходящая. Мигают по очереди, сигналя о готовности к работе, мультиварка с духовкой. И так далее. Слышала, что такое называется «умный дом». Как я могла не обратить внимание?
— А дверь?
Игорь нажимает кнопку, и странная неповоротливая дверь, чуть вздрогнув, намертво прилипает к проему. Я аплодирую стоя.
— А телевизор тоже этим пультом включается?
— Да. Все просто — на каждой кнопке надпись. По-английски, правда, но быстро привыкнешь. Кстати, это все Эрика организовала. Она вообще фанат электроники.
— А сейчас она что делает?
— Спит.
— Болеет?
— Да.
— Она очень красивая.
Он опять мрачнеет, хватает недопитую бутылку и встает перед дверью:
— Выпусти меня!
Ищу надпись «door», жму, — получилось.
Игорь.
Надо же — увидел свет в окне и не усидел, полетел, как моль на огонек. А там Ольга распаренная и растрепанная от уборки, как будто только из постели вылезла. И грудь у нее под майкой без лифчика, все такая же красивая.
У меня два дома, и в каждом по женщине — олигарх! А секса нет. Только вспоминать и остается...
Как после работы сворачиваю с автотрассы к дому — и сразу вижу в темноте свет в панорамном окне нашей спальни на втором этаже. Это маяк для меня, путеводная звезда. Когда-то смотрели вместе с Эрикой фильм, где девушка зажигала свет в своей спальне, если была готова принять любимого; так и у нас.
Поднимаюсь наверх, усталый за день, задерганный, но воодушевленный. Здесь тихо играет джаз, мягко журчит вода, пахнет молодой шикарной женщиной. Она полулежит в красном джакузи, гордо стоящем на престижном месте посередине спальни. Похоже, уснула; ждала. Вокруг расставлены свечи, на подносе два бокала с темным вином и легкий ужин.
Мне знаком каждый миллиметр ее тела, но все равно каждый раз, как заново. Даже не знаю, что сейчас потрогаю первым. Нет, знаю — сначала грудь, шею, ложбинки между ключицами и плечами. А потом очередь дойдет и до того, что сейчас под водой. Раздеваюсь, расшвыривая одежду и не сводя с Эрики глаз. Плевать, что трещит ткань, — кто придумал эти тесные шмотки?! Пускай меня фрагментами могут видеть с дороги — я у себя дома.
Моя женушка просыпается и потягивается так, что груди выныривают и поднимаются над водой. Я зависаю на секунды от этой картины и забываю, даже как меня зовут. А Эри раздвигает ноги и воркует мне навстречу: