– Вы меня ждете, что ли?
– Товарищ Авдеев?
– Да, мастер Авдеев.
– Вот. – Петр протянул молодому человеку плашку с впаянными проводами. Порылся в кармане, достал оттуда моток проволоки и оставшиеся слитки. Один из слитков сунул в карман, затем залез в сумку и вытащил нарисованные схемы пальчиковых и стерженьковых ламп. – Это формула сплава, лучше всего делать в вакуумной печи, так как в индукционной много графита сгорает, наружную часть лудить или серебрить. Я пошел.
– Ты куда?!
– Домой. Есть хочется. – И он побежал к подходящему трамваю. Быстро сунув все в карман, за ним побежал и Авдеев. На следующей остановке в трамвай завалит толпа работяг, а так можно успеть даже сесть.
– Давай сюда, садись.
– Сгонят, молодой, скажут, постоишь.
– Садись-садись. Так ты предлагаешь делать такие цоколи? А держаться как при тряске будут?
– Пружинку сверху одевать.
– Понятно! Нагревать пробовал? Сопротивление замерял?
– Иначе бы не приехал в такую даль, да сразу после экзамена, я десятый класс закончил. Все проверено, коэффициенты расширения одинаковые.
– Ты даешь! Ты понимаешь, что это значит?
– Конечно, но я сегодня получил повестку и уезжаю в летное училище, поэтому и приехал.
– Зовут-то тебя как?
– Петром.
Подошедший кондуктор получил от мастера Авдеева деньги на два билета. Мастер – это тебе не ученик школы! Работяги даже не понукали «молодого» уступить место, так как видели, что мастер с пацаном обсуждают чертеж каких-то ламп. Ехали тут те люди, которые эти лампы делают.
– Здесь? Слюда, в ней отверстия, на катоде, он – прямого накала, наносится напыление карбонатов стронция, бария и кальция. В момент откачки катод должен быть нагрет, тогда пойдет разложение карбонатов на окислы этих металлов и углекислоту, которая удалится в процессе откачки. То же самое можно делать и с косвенными катодами.
– Делал?
– Нет, конечно, у меня нет для этого таких условий. Это – теория. Мне выходить. До свидания, Валентин.
– Ты фамилию свою не сказал!
– Есть причина, я ее скоро сменю.
Он протиснулся между работягами и соскочил с подножки. Валентин выбрал «неудачное» сиденье, с которого было не видно, куда делся пацан. А Петр уже трясся в «шестерке», которая везла его домой. В битком набитом трамвае можно было не беспокоиться с оплатой за проезд. Ему было немного жаль двадцати копеек, которые он потратил на бесцельную поездку. Сам он еще не осознавал, что он сделал.
С матерью пересеклись на улице. Вначале ему выговорили за то, что не появился дома до того, как она пришла с работы, и ей пришлось самой забирать двух девочек из разных мест, но узнав, что у него не будет троек в аттестате, мать сменила гнев на милость и сказала, что пойдет на завтрашний «выпускной». До этого она отказывалась. Поев дома, Петр отпросился «погулять», чтобы не встречаться с отчимом. Мать неохотно отпустила его, и до самого вечера я его тоже не тревожил, пусть отдохнет. Петр ушел на соседнюю улицу, там во дворе между 17-й и 18-й линиями во дворе была организована волейбольная площадка. Играли на вылет, весело, шумно и с полной отдачей. Их «команда» держалась на площадке дольше всех. Было очевидно, что в таком составе они выступают не первый раз. После игры выяснилось: зачем Петр в кармане ножик таскает. Район оказался не слишком спокойным: «спортсмены» пошли на набережную помыться и там «успели» подраться со шпаной, которая попыталась что-то украсть из одежды, пока ребята мылись. Драться Петр не умел, придется учить.
В свою комнату он прошел через коридор, на цыпочках, в соседней комнате все уже спали. На столике стоял стакан молока, прикрытый толстым куском хлеба. Петр поужинал, достал тестер из правой тумбочки и проверил сопротивление оставшегося у него образца. Удовлетворенно хмыкнул, разделся и быстро уснул, предварительно закрыв плотной шторой окно. Завтра – самый длинный день в году, и за окном – белая ночь. Я же в отдыхе не нуждался и, пока никто не мешал, прикидывал: что и как, и почему. Петру не шестнадцать, а восемнадцать лет, он родился 1 мая 1920 года. Школу заканчивал с перерывами, поэтому. Повестку, а про нее он никому еще не сказал, я видел. Сбор завтра в 15.00 у райвоенкомата. В какое училище его отправляют – неизвестно, написан только номер воинской части. Военкомат – в квартале от дома, насколько я помню.
Звонок прозвучал, практически один в один повторилась вчерашняя картина, за единственным исключением: я увидел двух дочерей бабушки – черноволосую Веру и совсем маленькую беленькую Нину. Последней чуть больше года.