– Отведешь Веру, я зайду на работу и оттуда в школу. Завтракай и не ссорься с Иваном.
– Он еще здесь?
– Бреется. Мы пошли.
Петр заканчивал завтрак, когда в комнате появился невысокий полный лысоватый мужчина в сапогах, белых галифе и в майке. От него просто несло одеколоном. На шее – махровое полотенце.
– Доброе утро.
– Доброе, доброе… Говорят, что вчера две пятерки получил и исправил аттестат?
– Исправил.
– На работу когда устроишься?
– Я сегодня уезжаю.
– Куда?
– В училище. – Петр вынул из кармана рубашки предписание и протянул отчиму.
Тот хмыкнул, прочитав, и вернул бумагу пасынку.
– По моим стопам решил пойти? Гляди! Я там учился, не позорь! Ну, проводить не смогу, у меня вылет в 11.30. – Мужчина подошел к кровати, на которой лежал белый морской китель с нашивками майора авиации, но с красными пробелами и красной звездой с золотистой отделкой, с двумя орденами Красной Звезды: одним советским, а вторым – Бухарской Народной Республики. Так как звезда на рукавах красная, получается, что он – батальонный комиссар. Блин, так все запутано! Бабушка об этом человеке ничего не рассказывала практически. Отец тети Нины вывез их из Средней Азии, погиб в 39-м во время войны с Финляндией. Все, что знаю. Батальонный комиссар вытащил пухлый бумажник, достал оттуда три черных купюры, потом одну сунул обратно и протянул их пасынку.
– Да не надо, я сам.
– Сам-сам, конечно. Слышал, и не раз. Дают – бери! Пригодятся. Давай, а то Верка к завтраку опоздает. На бомбера иди, не дури.
– Спасибо, Иван Савелич.
– Ладно тебе, бывай!
Детский сад находился на соседней улице в здании бывшего монастыря. Сейчас этого дома нет, там только пустырь и забор остался после войны. Петр передал Веру нянечке, несколько раз поцеловал ее на прощанье, но ребенок ничего не понял, вырвался и убежал завтракать.
– Ты чего это, сердешный?
– Уезжаю, теть Маш. Когда с сестренкой увидимся – не знаю.
– И куда?
– Служить, по месту службы.
– Так призыв-то кончился?
– Я – добровольцем.
– Тогда ладно, счастливо!
– До свидания!
После «выпускного», на котором выдали каждому аттестат, характеристику и пожелали успехов, Петр сказал матери о том, что уезжает, и попытался передать ей двадцать червонцев, полученных от отчима.
– Во сколько? – спросила Евгения Владимировна.
Петр ответил и сказал, что у военкомата. Бабушка посмотрела на золотые часики на руке.
– Мне пора, через десять минут – пара. Подойду пораньше, помогу собраться. – Она протянула сыну руку, повернулась и пошла, смахнув что-то с лица с обеих сторон.
Петр дошел до Фонтанки, дважды повисев на трамваях, не входя в салон. Заверил летную книжку в клубе, получил еще одну характеристику и успел вернуться домой до 14 часов. Вытащил из шкафа армейский вещмешок и небольшой «дежурный чемоданчик». Туда в первую очередь уложил паяльник, припои, канифоль и жидкий флюс. Тщательно упаковал главное сокровище: выходную лампу. Сложил готовые блоки, имеющиеся радиодетали. Мало ли для чего понадобятся? Да и «валюта» это. Любую эту деталь с руками оторвут такие же радиолюбители. Почему он и считал, что деньги у него есть. С верхней полки он достал «копилку». Туда уже два года он складывал все, что ухитрялся заработать на каникулах и на стадионе, играя в волейбол на деньги. Количество денег там он знал точно: 624 рубля ассигнациями, 27 рублей старыми серебряными рублями и полтинниками. За каждый рубль сейчас можно было получить четыре, а если повезет, то шесть рублей бумажками. Плюс двести, которые дал отчим. Больше, чем месячная зарплата квалифицированного рабочего. Если только на еду, то два-три месяца можно прожить. Все журналы было не забрать, чемодана на это не хватит, вытащил те, которые считал наиболее важными: пять штук. В этот момент появилась мать, погладила его по голове и принялась укладывать сменное белье в вещмешок. Собрались быстро, бабушка, то есть мать, попыталась сунуть ему еще 150 рублей пятичервонцами, но он отвел ее руку:
– Себе или Веруське что-нибудь купишь.
– Талонов нет, все ушло на Ниночку.
– Есть, я копил, чтобы тебе подарок купить, вот, держи, здесь на тысячу рублей. С «тройками» меня бы не взяли в училище, так я хотел в армию записаться, чтобы на шее не сидеть, вот и накопил тысячу и талоны.
– Спасибо, сынок. Присядем, на дорожку…
В 14.55 – перекличка, в 15.00 раздалось: «Смирно! Равнение на… средину!» Военная служба началась. Затем пешком до Московского вокзала, через полгорода по проезжей части Невского проспекта. Мать все это время шла по тротуарам за колонной. На перроне еще несколько раз обняла его, перецеловала, расплакалась и долго махала рукой вслед уходящему поезду.