– Што ж не позвонили, Петр Васильевич? – в гардеробе (тогда его писали с буквой «п» в конце слова) появился главный метрдотель Иннокентий Иванович. – Товарищи генералы, придется подождать немножко. Пива? Коньячку? Салатик? Есть астраханская вобла!
Поликарпову, с его вырезанным желудком, только воблы и не хватало!
– Нарзанчик, пока этого будет достаточно.
Я присел за небольшой журнальный столик, а Николай Николаевич с интересом заглянул в главный зал, где, под не слишком яркими светильниками в виде ландышей (большая часть ламп не горела, а на окнах висела светомаскировка), отдыхала и веселилась «псевдо-военная Москва». Нет, были и фронтовики, несколько компаний офицеров с черными нашивками на рукаве, где золотом скрестились пушки. Части ПТО, «длинные стволы – короткая жизнь». Им доплачивали за каждый подбитый танк, тем, кто остался в живых. Видимо, обмывали какие-то награды. Между ними сидели «девушки», впрочем, может быть и невесты, но скорее всего – нет. Зал, в основном, был наполнен «хаки». Одна компания каких-то моряков. В то время все ходили в «хаки», только часть людей не носила погоны. В основном, это – местные воришки, «братва», по-нашему. У них, тоже, деньги водились. Большинство посетителей носили эмблему с серпом и молотом, со звездой. Эти появлялись здесь регулярно, но «долго не засиживались». Они менялись с завидной регулярностью. Интенданты. Эти, перед судом военного трибунала, захаживали сюда часто, и исчезали, чтобы за этим же столиком вновь появился следующий интендант, может быть, из этой же части. Их «дирижеры» предпочитали оставаться в тени, а «зиц-председатели» ловили свой шанс. Были и летчики, у них зарплата чуть повыше, чем у остальных.
Нас проводили в отдельный кабинет минут через десять. В отличие от женатого Поликарпова, Петр довольно регулярно пользовался этим рестораном вечером. Днем питался в заводской столовой, а вечером вечно тащили куда-то на различные совещания или слушания. Плюс его обязали посещать лекции в Академии имени Ворошилова (академия Генштаба).
– Смутное место! Какой-то воровской притон! – отметил Поликарпов, и, в ожидании официанта, налил себе еще «Нарзана». – Никогда здесь не был, впрочем, был, сразу как построили, с Межлауком и Кагановичем, но это было так давно!
– Да не так, чтоб очень, Николай Николаевич! Тридцать седьмой? Тридцать восьмой?
– Тридцать седьмой, летом, почти сразу после смерти Серго. Но, как-то больше приезжать сюда не доводилось. Бывали на вокзале, с женой и дочерью, но все как-то бегом, от кассы до парохода. Но вообще, здесь стало уютнее, раньше зал был сильнее освещен, а так выглядит более камерно. Мы, с Сашенькой, были завсегдатаями во многих ресторанах Москвы, но в центральной части. Дела шли очень неплохо, поэтому предпочитали ужинать вне дома. А вы откуда, Петр Васильевич?
– Да сложно сказать, сын военного, так что, кочевал. Вырос в Средней Азии, школу заканчивал в Ленинграде, потом училище и война.
– Странно, мне казалось, что у вас очень хорошее академическое образование. Скорее всего, Шишкин поэтому Вас недолюбливает. Сквозило у него, что конструктор – это дар божий плюс образование.
– По-моему, я реально доказал, что написать докторскую я вполне могу. Кстати, она перечислена в приложении к диплому, хотя защиты, как таковой, не было. Скорее всего потому, что мне 23 года, а я – генерал-лейтенант и доктор. Многих это нервирует.
– Будут списывать на сложности военного времени и близость к «вождю». Меня, тоже, многие в этом обвиняли.
Когда принесли заказ, Николай Николаевич сделал незаметный знак правой рукой, видимо, перекрестился. Я читал его биографию, под редакцией Иванова, тот, видимо, из «булкохрустов», так что, по книге, Поликарпова давно пора причислять к лику святых русской Православной церкви, вместе с Николаем Кровавым, но реально никто на эти мелочи внимания не обращал. Ну, может быть, молодежь, вроде Петра, воспитанная в духе отрицательного отношения к представителям культа и людей его поддерживающих. Впрочем, отец к этому всегда относился безразлично. В войну, кстати, Сергий, с подачи Сталина, официально стал Патриархом, первым с 1721 года, когда Петр Первый решил более Патриархов не выбирать. Они, потом, появились, в 1917-м. Временное правительство искало себе союзников, и, при участии господина-товарища Керенского, в Москве 15-го (28) августа 1917 года прошел Поместный собор, которому Керенский «разрешил» создать Патриарха. Создать при Керенском не успели, спешно и тайно выбирали уже при земляке Керенского, Ульянове-Ленине. Выбрали человека, набравшего наименьшее количество голосов, Тихона, который, в первую очередь, предал анафеме ни эсэров или кадетов, учинивших Февральскую революцию, и даже не английскую Интеллидженс Сервис, чьей задумкой эта революция и была, а ни в чем не повинных, на 5-е ноября по старому стилю, большевиков. Прикольно! Впрочем, кто платит за ужин, тот девушку и танцует! Так что, до сентября 1943 года церковь находилась в «непримиримой оппозиции к правительству». И лишь приход в 44-м году патриарха Алексия (первого) окончательно положил конец этому раздору. Почти окончательно. После того, как была объявлена «перестройка» и «гласность», в среде священников вновь возродился дух «Декларации 1927-го года». Деяния Сергия и Алексия были подвергнуты критике, а в Википедии появились следующие высказывания: «На наш взгляд, позиция и действия митрополита Сергия имели для РПЦ достаточно тяжёлые последствия. Фактически, с молчаливого согласия митрополита Сергия в 1930-е гг., прошла наибольшая волна репрессий против священников и мирян РПЦ, а после убийства законного патриаршего местоблюстителя Петра (Полянского) митрополиту Сергию удалось впоследствии стать патриархом. Неоправданные уступки митрополита Сергия (Старогородского) атеистическому государству в конечном счёте нанесли урон православной религии и церкви в нашей стране». Вот такие вот у нас «историки»! «Сидели бы сейчас в Мюнхене и пили «Баварское»! Сдали бы Ленинград, и жертв бы не было!»