— Они никогда не слушают военных и потом расплачиваются.
Я сам был возмущен политикой Государственного департамента и тем фактом, что твердая позиция Ярнелла не получила поддержки из Вашингтона, но не чувствовал себя ответственным за ошибки моего правительства.
— Японское правительство принесло извинения, — сказал я, повторяя официальную фразу. — Лучше принять извинения и не делать шума.
— Японцы всегда извиняются. Они бомбят госпитальные пароходы, а потом твердят: «So sorry»[24]. Но когда честь страны замешана… — он не договорил свою фразу о чести, потому что генерал Федоров неожиданно оказался между нами, как рефери:
— Не слушайте адмирала, мистер Сондерс, эти моряки всегда высказывают странные идеи.
— Если бы армия слушала адмирала Колчака в 1918 году… — сказал адмирал Сурин и взглянул на генерала неодобрительно. Очевидно, это был давнишний спор между ними, и все точки зрения были известны и не нуждались в объяснениях.
— А где баронесса? — спросил я, чтобы сказать что-ни-будь.
— Она одевается, — шепнул генерал мне в ухо, — а это всегда длинная процедура.
Александр открыл дверь новому гостю. Вошел человек лет сорока, чисто выбритый и тщательно, хотя и безвкусно, одетый. Огромная коробка шоколада с ярко-оранже-вым бантом была у него под мышкой. Александр старался помочь ему снять пальто, бутылка коньяка, которую он держал в руке, на мгновение исчезла в рукаве. Когда она появилась опять, он передал ее Александру и указал на генерала. Я заметил, что генерал не встретил его у двери и смотрел с усмешкой на всю сцену.
Гость подошел к Тамаре, дал ей коробку и щелкнул каблуками. Его дорогая одежда и яркий галстук так не подходили к этому скромному дому. Поклонившись гостям, он подошел к генералу в тот момент, когда Александр всунул бутылку коньяка в руки дедушки. Гость щелкнул каблуками генералу, адмиралу и застыл в положении «смирно».
— Благодарю вас, — сказал генерал, взглянув на наклейку на бутылке.
— Рад быть здесь, ваше превосходительство, — это прозвучало по-солдатски, и генерал принял это с легкой улыбкой.
— Мистер Сондерс, — сказал генерал, — это капрал Иванов.
— Он был в дедушкиной армии, — пояснил Александр.
— А теперь успешный делец по части так называемых ценных бумаг, — добавил генерал, и я понял, что человек в безвкусном костюме был одним из тех спекулянтов, которые делали деньги на шанхайской бирже. Иванов крепко пожал мне руку и как будто с облегчением сказал:
— Рад с вами познакомиться.
Он посторонился и пропустил генерала, который спешил к двери встречать очень старого человека с медалями на груди. Я услышал шорох и увидел баронессу, спускающуюся по лестнице.
Адмирал галантно устремился вперед и предложил баронессе руку.
— Тамара, — сказала она своим звучным голосом, — felicitations[25], и дай Бог нам праздновать твои следующие именины дома.
Она дотронулась до Тамариного бледного лба губами и дала ей маленький пакетик, завернутый в розовую бумагу. В манере, с которой баронесса приветствовала того или другого гостя, была почти незаметная разница; Иванову она протянула только два пальца.
— Я только что говорил мистеру Сондерсу, — сказал адмирал Сурин баронессе, — какая ужасная для Америки трагедия с судном «Пеней» и какие серьезные последствия для будущего.
— А что вы ожидали, mon cher, когда страной управляет народ?
— Да, но его превосходительство президент может потребовать возмещение, не так ли?
— Ах, пока он будет советоваться со всеми гражданами, весь флот будет на дне.
— Ну, все равно, — улыбнулась мне баронесса, — мистер Сондерс работает в английской газете.
Ее замечание имело мало общего с темой, о которой говорил адмирал, но, очевидно, тот факт, что я работал для подданных монарха, был в мою пользу. Решив, что пришло время уходить, я отложил разговор об уроках до более подходящего времени и стал прощаться с генералом.
— Нет, мистер Сондерс, — сказал генерал с почти испуганным выражением лица, — вы не можете уйти, друг мой.
Будет непростительно, если вы не попробуете именинного пирога.
— Это просто оскорбительно! Специальный пирог для именин, как ваш торт для новорожденных в Америке.
Это был Петров. Он оказался около меня неожиданно, улыбаясь и кивая головой. Я не заметил его прихода и не ожидал увидеть его здесь. Он посмотрел с удивлением на две бутылки шампанского в своих руках, как будто бы не зная, как они очутились у него, и поставил их неловко на стол.
— Ваше превосходительство, — сказал он генералу, — разрешите мне показать фотографию, которую прислал Николай.